Упрёк в софизме от госпожи Ирины Бирны принял с досадой. Поскольку как раз считаю себя поклонником альтернативной философской школы — сократовской, с её тахие майевтикой — техникой побуждения собеседников к рефлексии. Наш с ней спор о фашизме — не схоластика, точнее, это — настоящая схоластика, спор об универсалиях.
Бирна находит "русский фашизм" в правлении Ивана III — в 15 веке, отсылая к знаменитой формуле о крякающей утке.
Но если спор о перешёл в такую плоскость, то я готов задать следующие вопросы: где в Великом Московском княжестве тоталитарная партия, монополизирующая политику (даже опричнина — это прообраз нацистских штурмовиков или НКВД, но не партии власти, прообразом которой становится только гвардия Петра I)? Где система государственной (а не церковной) пропаганды? И где государственный контроль над экономикой? Даже завоевание Сибири — не государственный проект, а кондотьерский...
Поэтому утка оказывается скорее крякающим птеродактилем, как Кузьма в "Сказке о Тройке" Стругацких.
Мой терминологическая настойчивость вызвана опасением повторной ошибки демократов.
Все рассуждения нужны мне только для иллюстрации тезиса о необходимости выбора правильного алгоритма демократизации. Ибо после фашизма гражданское общество восстанавливают, а после абсолютизма — создают.
Ельцинские реформаторы действовали как антифашисты, "восстанавливая" демократию. В результате "восстановилось" только то, что уже существовало как историческая реальность — думская монархия. Это значит, что необходим иной рецепт — создания демократии из традиционализма — тот путь, которым шли либеральные революционеры 18-19 веков.
Все же нынешние рецепты — федерализм, парламентаризм, люстрация, верховенство закона — это варианты американцев в Западной Германии, Австрии и Италии: фашистов — запретить, старые демократические партии и газеты — воссоздать и поддержать, правильные законы — навязать...
Самые решительные реформаторы 15 века не могли внедрить на Руси религиозный плюрализм и секулярный абсолютизм. Могли обеспечить итоговую победу нестяжателей, повернув Русскую церковь в сторону форм, напоминающих мистический католицизм. Могли дать сильные позиции жидовствующим, что привело бы либо к русской версии протестантизма, либо к религиозно-гражданской войне, напоминающей гугенотские войны. Только екатерининское просвещение они не могли реализовать на три века раньше.
Россия — империя не потому, что она "фашистская", а потому, что она локальная цивилизация, субэйкумена. Субэйкумена, которая находится в фазе традиционализма, не может политически организоваться иначе как либо империя, либо как феодальная раздробленность — появления набора враждующих и воюющих микростран. Для того, чтобы превратить империю в федерацию или союз вроде Европейского — совершено недостаточно разделить державу или наделить её совершенной конституцией.
Если в империю Габсбургов перенеси каким-нибудь волшебством установления Евросоюза, то она бы либо распадалась — и турки, взяв Вену, шли бы до Праги, Кракова, Мюнхена, Венеции и Милана, или профанировалась бы, как сейчас отечественная конституция, став лишь декорацией имперской системы.
И совсем немного по национальному вопросу. Современная социология утверждает, что нация — это идентичность, созданная государственной политикой культурной унификации. Все нации европейского типа — "составные". Но если у них уже есть общая идентичность, разложить белый цвет на исходные — красный, зелёный и синий — невозможно. Можно представить, что в июне 1940 года Франция поддерживает идею тотального сопротивления де Голля, и взбешённые Гитлер и Муссолини, провоевав лишний месяц, решают её расчленить. И вот жителям Бургундии объясняют, что они не французы, а потомки германцев-бургундов; жителям Франш-Контэ — что они немцы, порабощённые Солнекоролём; савоярам — что они итальянцы, аннексированные "Наполеоном Малым"... Жителям Прованса объясняют, что они в 13 веке стали жертвой геноцида и агрессии со стороны Парижского графства. Лионцам — навязчиво напоминают о резне 1794 года. И совершенно предсказуемо, насколько всё эти потуги Берлина и Рима создать устойчивые областные квазинации были бы провальными.
Даже Бисмарку не удалось отучить германоязычных эльзасцев считать себя французами.
Поэтому не стоит строить проекты расчленения России путём поощрения псевдоэтнического регионального государственного строительства.
