На самом деле уютно-оптимистический мир европейского либерального прогресса оказался фатально обречен не 102 года назад, когда генералы, политики и дипломаты, получив от императорско-королевских следователей первые протоколы допросов юных сербских международных террористов, приступали к важнейшей работе – оформлению ультиматума сербскому двору Карагеоргиевичей, а на 3 года раньше.
Между прочим, дело с нотой Белграду действительно было ювелирное – так ее составить, чтобы реально правящая там офицерская хунта, за шесть лет до этого изрубившая саблями предыдущую августейшую чету (из династии Обреновичей), ультиматум бы обязательно отвергла, но для остального мира нота бы выглядела не ультиматумом, а набором весьма умеренных – по сравнению с совершенным сербскими спецслужбами – набором претензий.
Кстати, материала для ноты было в избытке: члены специально подобранной из чахоточных подростков команды террористов были так шокированы и своим первым арестом, и тем, что от выданного им кураторами цианида они даже не проблевались, что на допросах совершенно добровольно, как тогда говаривали, "пели кенарем"… [ср. русское жандармское: "ты еще у меня канареечкой запоешь"]
Да, все свершилось в июне-июле 1911 года. Все дело в постепенно сформировавшейся грандиозной стратегической западне. Надо учесть, что Первую мировую планировали генералы и маршалы, ментально очень напоминавшие тех, кто полвека спустя составлял планы для Третьей мировой, и также исходили из подхода "белые начинают и выигрывают"…
Только учтем, что в отличие от периода начиная с середины 50-х, когда каждая сторона имела сотни ядерных боеголовок и сотни их носителей, и война явно означала если не полное уничтожение, то в лучшем случае, отбрасывание к руинам 1945-го, тогдашняя ситуация скорее напоминало конец 40-х, когда атомных боеголовок было только десятки, но была иллюзия парализовать и обескровить противника первым ударом, поэтому атомный потенциал не сдерживал, но подталкивал к эскалации…
В результате Генштабы начала прошлого века вывели стратегическую теорему: побеждает тот, кто опередит противника в скорости мобилизации и развертывания. Тем более, что генералы заверили министров, что соответственно французские пуалю, русские гвардейцы, австрийские уланы, венгерские гонведы, итальянские берсальеры и померанские гренадеры разнесут супостата в первом же бою. В Англии заверения давали адмиралы…
Первая лемма из теоремы: мобилизация – это война (точно также как и открытие шахт и необратимая заправка жидкотопливных баллистических ракет времен Карибского кризиса).
Вторая лемма из теоремы: страна, имеющая проблемы со сроками мобилизации и развертывания, должна начать раньше – чтобы подравняться с остальными державами.
Сравним с ситуацией периода Лаосского, Берлинского и Карибского кризисов: США имели основной ударный потенциал на бомбардировщиках Б-52, которые можно было в последний момент развернуть даже уже от советских границ, а у СССР надежда была на огромные ракеты - аналоги выведших на орбиту первые спутники, - которые после вывода на позиции и заправки их можно было выпустить по противнику или вывести из строя…
Поэтому с момента восстановление российской мощи после войны с Японией и "Освободительного движения" 1905-06 годов, общеевропейская война автоматически начиналась после любого царского приказа о мобилизации в западных губерниях, ибо Берлин и Вена просто не могли позволить себе роскоши ждать появления у своих границ того, что прямо называли "паровым катком" - 5-миллионной императорской армии…
Когда в мае 1913 года – на фоне Балканской войны - министр обороны ген. Сухомлинов в интервью (беседе) для газеты "Русский инвалид" (аналог "Красной звезды") сообщил, что мощь российской армии не только восстановила "дояпонский" уровень, но и далеко его превзошла, и части насыщены артиллерией, пулеметами и средствами связи, что было наглой и уже через два года катастрофически вскрывшейся ложью. "Вишенкой на торте" в той статье было совершенно "рогозинское" по стилю заверение Сухомлинова, что мы войны, конечно, не хотим, но при необходимости разобьем всех супостатов… В результате Берлин намек понял и решил уделять мониторингу российских военных приготовлений особое внимание.
Но вернемся вновь в начало лета 1911-го. Очередные дружеские посиделки французских и российских штабистов (в уютном месте в окрестностях Петербурга) заключают джентльменское соглашение: при начале войны Российская империя наносит первый удар по Германской – на кенигсбергском и торнском направлениях.
Для технического обеспечения последнего в западной части Русской Польши идет обильно финансируемая Францией железнодорожное строительство – в общем направлении на приодерскую болотистую местность… Дата же начала грядущего русского блицкрига согласована уже давно - секретным протоколом к апрельскому русско-французскому договору 1905 года – на день 15+1 от указа о мобилизации…
В этом месте надо сделать еще одно отступление во времени. После панамского скандала Франция явно теряет большой интерес к каналу Суэцкому и соглашается передать весь контроль на "турецким" Египтом Британии… Естественно, Парижу, "по понятиям", полагались отступные, пусть и символические. Поэтому Лондон обещал поддержать "округление" французских владений в Северной Африке за счет Марокко, которое становилось удобным мостом к французским колониям в Африке Западной.
На самом деле Марокко было тогда никому тогда не нужной дикой страной, населенном очень воинственным народом рифов, война с которыми потом будет идти вплоть до второй мировой (80 лет назад Франко перебросил свои части именно с Рифтского фронта в Испанском Марокко): бокситы там еще не нашли, да и потребностей в большом количестве алюминия еще не было, а электричество предпочитали тратить на бессемеровскую выплавку стали…
Но Берлин очень задело, что Африку делят без его разрешения – великая мы держава, в конце концов? – и очень хотелось нагадить Парижу (из любви к искусству гадить). Дальше началось то, что можно было сравнить именно с Карибским кризисом… В мае 1911 года, по неформальному согласованию с немецкой дипломатией, французские части высадились в Феце – сейчас бы сказали "для борьбы с международным терроризмом", но тогда это называли "туземные беспорядки". Но через полтора месяца, в подкрепление дипломатических нот в духе "а мне, а – я, а старшего не спросили", в порт Агадир вошла германская канонерка "Пантера". Формально для защиты немецко-подданных.
Согласно апокрифу таковой был один – некий незадачливый коммивояжер. Когда начались безобразия, он спрятался в германском консульстве, и его с огромным трудом уговаривали дойти до порта, чтобы быть спасенным призовой командой с канонерки: высадка массированного десанта в порту и глубокий прорыв до здания консульства в той накаленной обстановке приравнивались к тому самому выпрыгиванию из колонны, дающему право конвою стрелять на поражение…
Впрочем, схожую историю рассказывали про десант американских морпехов в Никарагуа спустя десятилетие. Только тогда наоборот, морпехи быстро взяли страну под контроль и долго убеждали одинокого спасенного янки не возвращаться на родину, ибо его надежно защищает целый полк.
Германия охватил настоящий "марокконашизм", объединивший партии и фракции в экстазе гордого державного сознания.
Войну остановило несколько факторов.
Столыпин категорически отказался санкционировать вступление страны в мировую войну из-за куска африканской пустыни.
Остальные политики тоже решили, что объяснить своим народам начало общеевропейской бойни дележом выжженного солнцем песка будет проблематично. Пришлось собирать международную конференцию и перетирать мутки по понятиям. Берлину достались таки отступные – полоска джунглей от Французского Конго.
И тут взорвались и партии, и немецкие патриоты – кайзеровская дипломатия обменяла державное величие на рассадник мух цеце… Вильгельм Второй урок усвоил - и в 1914 реверс уже не врубил…
Но главное, что поняли в июле 1911 все адмиралы, генералы и (фельд)маршалы – общеевропейская война неизбежна. Поэтому надо думать не о том, как ее избежать, но как лучше подготовится и выбрать наиболее удобный момент. Таймер бомбы под цивилизацией был запущен.
В конце июля 1914 года, Николай Второй, не требуя от Вены прекратить обстрелы Белграда, тайно объявил мобилизацию в прилегающих ко Второму рейху губерниях.
После того, как кузен Вилли послал ему телеграммы, очень похожие на драматические послания Кеннеди Хрущеву, кузен Ники позвонил в свое министерство обороны, чтобы велеть остановить антигерманскую мобилизацию. Но тут оказалось, что, хорошо зная его переменчивый нрав, от связи его отключили…
Никита Сергеевич расстрелял бы за куда меньшее… Николай Александрович только вздохнул и… стал ждать собственного расстрела.
! Орфография и стилистика автора сохранены
