Один из любимых писателей шестидесятников задавался концептуальным вопросом: этим сукиным детям нравится, что же во мне плохого?
У российской реакции на теракты в Париже есть одна примечательная особенность: единение власти и ее противников в объяснении произошедшего. Не в осуждении, теракты мало кто поддерживает (а если и поддерживает, то имеет смысл не просто причислять их к врагам цивилизации и рода человеческого, а задаваться вопросом: почему?)
Российская власть и оппозиция в редком, надо сказать, единстве находят причину жестокости террористов в толерантности (читай: слабости). Вот, мол, доигралась Европа в толерантность, приголубила мигрантов (а на самом деле боевиков), вот теперь и расплачивается за прекраснодушие и глупость.
Все те доморощенные расисты, которые приуныли на фоне того, что путинская власть перехватила их правонационалистическую повестку, вдруг опять ощутили себя на коне. Теракты в Париже как бы легитимировали их латентный нацизм, их антибеженские и исламофобские предупреждения. Гнать, мол, надо было, как мы говорили, этих "черножопых" из Европы, не визы и пособия им давать, а бомбы кидать на их дома; не милосердие мусульманам, а жесткость и непримиримость врагам иудео-христианского мира, показавшего свое лицо в борьбе с Израилем. Одинаковое зверье, как говаривал один известный расист, по поводу сирийцев, утверждая, что, чем больше они поубивают друг друга, тем только воздух будет чище.
Но я вообще-то не о споре левых и правых, националистов и космополитов, сторонников милосердия по отношению к беженцам без разбора их национальности и религиозной принадлежности и сторонников чистоты расы и нации; и уж точно не с защитой террористов, убивающих людей, попавшихся им на дороге, только потому, что сама дорога им не нравится.
Нет, я о том, почему эти теракты произошли в Париже, во Франции? Не зачем, не кто, не с какой целью, а почему именно здесь? И сразу опровергну самое модное предположение, что произошло это от избытка толерантности. Это произошло от недостатка толерантности.
Попробую обосновать свое предположение. В российском интеллектуальном пространстве есть несколько неточных, даже ошибочных сопоставлений. Европа по сравнению с Америкой представляется более левой, очень часто социалистической. Это предположение не лишено убедительности. Европа по сравнению с Америкой куда отчетливее поддерживает палестинцев в их борьбе за возвращение оккупированных (или спорных, как называют их в Израиле) территорий. И это предположение не лишено оснований. Из этих двух утверждений, казалось бы, естественным образом, следуем третье: Европа толерантнее Америки. А вот это утверждение представляется мне неверным и ошибочным. Левые, социалистические убеждения и нарастающая поддержка палестинцев в их противостоянии с Израилем не имеет прямого отношения к уровню толерантности. Америка несравнимо толерантнее Европы (о дифференциации и уровне толерантности во Франции я скажу ниже).
Причина проста: куда более консервативная и менее социалистическая Америка, являющаяся стратегическим партнером Израиля, имеет тот опыт, который привел к целому ряду очень важных законодательных новаций. Опыт этот – рабство, этапы его искоренения и борьба с расизмом, закрепленная законодательно. В просторечии этот свод законов называют политкорректностью. В чем их смысл? Грубо говоря, в признание своей вины. И в формулировании принципов конкуренции таким образом, чтобы те, перед кем общество виновато, получали законодательное преимущество.
Если посмотреть почти на любую американскую анкету (не обязательно связанную с получением бенефитов), а, скажем, заявление на работу или учебу, то нетрудно заметить, что соискателя последовательно пропускают через сито принадлежности (или нет) к разным меньшинствам. Прежде всего, расовым. И если вы принадлежите к этим меньшинствам, то получаете приоритет по сути дела во всем.
Это, конечно, свод законов, исправляющих несправедливость, своеобразная форма законодательного извинения. В России над политкорректностью принято потешаться. Я сейчас не буду оспаривать осмысленность подобного тренда в законодательстве. Я просто отмечу, что ничего подобного в Европе нет. За понятными исключениями: Германия находится в долговременном законодательном процессе извинения перед евреями, предоставляя им ряд отчетливых преимуществ. Британия, добивавшаяся мира с Ирландской республиканской армией, пошла на очень важные законодательные льготы ирландцам. Вне зависимости от уровня вооруженной борьбы, использованного тем или иным боевиком ИРА (то есть, не взирая на то, взрывал ли боевик бомбы на вокзалах и площадях или только подначивал и помогал взрывать), он полностью амнистирован.
Еще раз: я не обсуждаю, правильно или неправильно поступило германское или британское правительство (по поводу германского сомнений, понятное дело, меньше). Я привожу пример законодательной толерантности по отношению к бывшим врагам или жертвам. Британия захотела мира и купила его дорого, амнистировав террор до даты подписания договора с ИРА.
Теперь посмотрим на то, что произошло во Франции, у которой была своя расово-колониальная история. Я, конечно, об Алжире. Ничего похожего на американское законодательное извинение во Франции, конечно, нет. Да, в стране семь с половиной процентов мусульман. Но вы слышали, чтобы беженцы из Сирии, Афганистана или Ирака рвались во Францию с той же энергией, с какой они рвались в Германию? И дело не только в том, что в Германии выше уровень жизни. В Германии, пережившей шок Холокоста, несравнимо выше уровень толерантности.
Франция вообще не случайно родина шовинизма. Нелюбовь к англичанам и арабам носит анекдотичный характер. Франция, на самом деле, переживает своеобразную форму имперского комплекса, который, при всей разнице политического устройства, роднит ее с Россией. В России это презрение к инородцам. Во Франции – к чужакам.
Означат ли это хоть в какой-то степени оправдание терроризма? Ни в коей мере. Объясняет ли это уровень ожесточения террористов? Несомненно.
Точно так же как за теракты против россиян отвечает не только Путин, но и Латынина, Носик, Навальный, разыгрывавший в свою избирательную кампанию антимигрантскую карту. И представивший мигрантофобию легитимной для ранее стеснявшихся ее людей. "Россия для русских", "Москва для москвичей", ненависть к мусульманам, "хватит кормить Кавказ", антигрузинская, античеченская, антиукраинская истерии, в которых принимали участие не только сторонники Путина, но и видные оппозиционеры, объясняют, почему, помимо сирийской войны, Россию и россиян ненавидят многие кавказцы и азиаты. Нетолерантность – не преступление, но условие его возникновения. И Франция здесь не исключение.
Не знаю, надо ли в очередной раз повторять слова с осуждением террора – оправдания он не имеет. Но объяснение у него есть. И объяснение это: недостаточная толерантность.
