Полицейский, увидев, что один из задержанных в салон не поместится, скомандовал: "А ну, ужались!" Слова подействовали плохо, и тогда он решил "помочь" сидящим в машине ногами. Пример оказался заразителен, и другие полицейские начали буквально "уминать" тех, кто сидел в машинах. А потом подъехал автозак, куда под занавес акции внесли последних, самых стойких активистов.
В этот момент ко мне подошел парень, представившийся сотрудником ФСО. Он заявил, что я нарушила закон, так как "проводила съемку на режимном объекте", и потребовал отдать ему флешку. Привести конкретную норму закона мужчина отказался, но почему-то начал сетовать, что "журналисты нынче пошли безграмотные". Ему на помощь пришли полицейский и некий человек в штатском, которые даже не удосужились представиться. Зато меня попросили "самоидентифицироваться". Паспорт был отобран, равно как и журналистская "корочка". Вопросы: "Зачем?" и "Почему?" — повисли в воздухе, и меня повели в ОВД "Китай-город".
При этом "штатский" заявил, что он якобы заснял, как я "пинала полицейского ногами".
В отделении толпились задержанные. Часть из них уже сидела в "обезьяннике". Меня настойчиво попросили присесть на лавку и не двигаться. Все вопросы игнорировались. Примерно через полчаса часть активистов решили перевезти на Якиманку. Люди начали сопротивляться, их волоком вытащили из ОВД. Тут я вспомнила о фотографиях. Решение было найдено быстро — флешка оказалась запрятанной в пудренице.
Помимо меня в отделении находились еще двое журналистов из "Политвестника" — Александр Сотник и Дмитрий Мелехин. Их по одному вызывали на опись вещей, а затем отправили за решетку. Потом настала моя очередь. Опись проводила женщина, которая на все мои вопросы отвечала, что "так нужно" и "сами же потом будете жаловаться, что вам что-то не отдали".
Забрали все, оставить разрешили только контейнер для линз.
В итоге в "обезьяннике" нас оказалось шестеро — трое активистов и трое журналистов, четверо мужчин и две девушки. Еще одна несовершеннолетняя девочка коротала время в коридоре под присмотром полицейского. Первое время она приводила различные нормы закона, которые сегодня нарушила полиция и цитировала Конституцию. Потом сникла, видимо, устала.
Перед тем как отобрали телефон, я успела сделать несколько звонков. Ребята из "Политвестника" сообщили, что также вызвали адвоката. Теперь мы ждали его с большим нетерпением, постоянно отмечали время и надеялись, что все обойдется.
Через какое-то время нам, девушкам, захотелось в туалет. Выпустили. Потом стало сложнее. Охранявший нас сержант был недоволен тем, что дверь в "обезьянник" приходится открывать так часто.
Чтобы привлечь внимание, активисты долбили ногами по железным боковинам лавок.
Шум стоял страшный, и сержант быстро сдавался.
Курить также не разрешили. Девушка Настя попросила у меня сигарету и зажигалку, решив подымить в туалете. Там ее и обнаружил увесистый полковник. Настю вытащили из туалета и силком отвели в одиночку. После этого у нас был "шмон". Найденные в моей куртке сигареты изъяли. "Что ж вы девушка, нарушаете?" — осведомился полицейский.
Адвоката ребят из "Политвестника" долго не пускали в ОВД. Первым его вопросом было: "Ну, и что вы натворили?" Узнав обстоятельства, адвокат пошел к полковнику. Разговор их был длинным и, по-видимому, трудным. Периодически приходилось слышать обрывки возмущенных фраз полицейского: "Да вы знаете, что они про нас пишут?"
В итоге защитник сообщил нам, что все пройдут по статье 19.3 КоАП ("Неповиновение полиции"), а сейчас уже можно укладываться спать, так как до суда нас никто никуда не выпустит.
Между тем за несовершеннолетней активисткой пришла мама. Женщина с измученным лицом покорно ждала, пока дочку "оформят", и все спрашивала: "Ну зачем ты это сделала?" Девочка искренне возмущалась: "Мама, меня задержали на моей же площади, я ничего не нарушала, не сопротивлялась". Мама только качала головой. Под занавес к ним подошел полковник и начал задушевную беседу на тему воспитания подрастающего поколения.
Подоспела передачка. Пакеты тщательно осмотрели, сигареты изъяли, а еду отдали нам за решетку. Разделив провизию по-братски, мы отложили часть продуктов для Насти. Попросили сержанта передать. "Когда начнете себя хорошо вести, тогда и передам", — усмехнулся он. Начался спор, который тянулся еще около часа. Передачку все-таки отнесли.
Мимо нас сновали сотрудники в форме и в штатском. Кто-то смотрел на задержанных с любопытством, кто-то — совершенно равнодушно. Неизвестный в штатском (ребята предположили, что он фээсбэшник) попросил закурить, но ответом ему было дружное молчание. Под конец в ОВД стало совсем тихо. Лишь иногда Сотник разражался пассажем против полицейских и системы в целом.
Я успела задремать на лавке, когда в ОВД наконец впустили второго адвоката — Дмитрия из "РосУзника". Улыбчивый парень, он приободрил нас и пошел общаться с полицейскими. Вскоре нас троих выпустили из клетки, отдали все вещи и попросили написать объяснительные.
"Ну напишите, что вы гуляли на Красной площади или просто мимо проходили", — увещевал полковник. Все написали, что "исполняли профессиональный долг".
Потом полицейский начал извиняться перед нами. "Понимаете, нам для того чтобы понять, что вы ни в чем не участвовали, нужно было отсмотреть все видеозаписи, это занимает несколько часов, а теперь мы вас отпускаем", — сказал он. Буквально через некоторое время я увидела в Сети видео всей акции хронометражом не более 10 минут. Никаких объяснений по поводу того, почему людей держали за решеткой без протоколов, так и не поступило.
Мы вышли на улицу, была уже ночь. Мои товарищи по клетке тут же начали работать — снимать последние кадры этого дня. "Эх, прайм-тайм пропустили", — сокрушались они. Ожидавшие нас на улице коллеги и активисты облегченно выдохнули. Меня тут же угостили сигаретой. Изъятые, кстати, так и не вернули, наверное, потому, что они не вошли в опись.
Прощание с товарищами по несчастью было теплым. "Но пасаран!" — последнее, что я услышала, когда уже шла к метро.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
Мария Муромская
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter
