Историческое открытие Марии Захаровой, что Россия не была никогда ни колонией, ни колонизатором, вынуждает уточнить, о чем вообще идет речь.
Любая фаза развития основывается на базовом ресурсе. Для архаичной фазы это пища. По мере её исчерпания на занимаемой территории архаичное племя вынуждено решать одну и ту же задачу: либо откочёвывать на более богатые пищей участки, либо умереть. Вопрос развития, если и возникает, то быстро гасится текущими проблемами. Чтобы отрефлексировать, к примеру, возможность перехода от собирательства к выращиванию растительной пищи, нужно иметь для этого свободное для исследований время, а его в ходе тяжелейшей и упорнейшей борьбы за выживание банально нет. Точно так же понять и суметь воспроизвести даже зачаточное животноводство — для этого требуется ресурс, которого у ведущего отчаянную борьбу за жизнь архаичного племени нет. Этот ресурс — время. Нет возможности выделить специальных людей для исследовательской работы — выживанием заняты буквально все, лишних рук и ртов нет.
Поэтому все открытия в области развития абсолютно случайны, и практически никогда их невозможно закрепить. Жизнь коротка, а у архаичного человека — очень коротка, он просто не успевает передать свой опыт другому исследователю, которого, скорее всего, тоже нет.
Поэтому единственной стратегией выживания по мере проедания инфраструктуры является экспансия. Переход на другую территорию, которая зачастую занята или на нее претендует конкурирующее племя. Тут не до исследований. Поэтому архаичная фаза и длится тысячи и тысячи лет — в ней предельно сложно создать ресурс развития и пройти фазовый переход к другой фазе развития — к традиционной.
У традиционной фазы базовым ресурсом является плодородная земля. Она обеспечивает стремительный, буквально экспоненциальный рост традиционной экономики, создавая нечто новое — избыточный продукт. Но у новой фазы появляется и новое обременение в виде аппарата управления, а также структур, характерных для новой фазы развития. Избыточный ресурс немедленно поглощается этими новыми структурами, которые обеспечивают абсолютное превосходство традиционного общества над архаичным. И даже если дикие архаичные племена способны задавить традиционные общества своей массой, стратегически традиционное общество все равно "перемалывает" кочевников, которые после победы вдруг обнаруживают, что оседлый образ жизни оказывается более выгодным и сами переходят к традиционному укладу. Не так быстро, но в течение буквально нескольких поколений. После того, как традиционный уклад побеждает архаику, продолжая вести с ней борьбу в основном на периферии, возникает проблема борьбы уже между традиционными субъектами. И предметом борьбы, конечно, выступает та самая базовая ценность — плодородная земля.
По мере развития наиболее успешные традиционные общества переходят к до-индустриальным мануфактурным типам экономик, которые начинают требовать новые и новые ресурсы, что, собственно, и приводит к борьбе уже не только за плодородные земли, но и за территории, богатые этими новыми ресурсами. Происходит накопление изменений, которые в будущем дадут толчок к новому фазовому переходу — индустриальному укладу.
Но именно в процессе подготовки к этому второму фазовому переходу и возникает явление колониализма, когда наиболее развитые традиционные экономики, находящиеся в состоянии перехода к индустриальной фазе развития, вынуждены "экстенсифицировать" свое развитие через захват территорий, на которых расположены ресурсы, крайне важные и для перехода к индустриальной экономике, и для самой будущей индустриальной экономики. Эта экстенсификация и становится ключевым фактором для возникновения колониальной экспансии.
Первой полноценной колониальной империей стала Древняя Греция, "разбросавшая" свои колонии-поселения по огромным (на то время) пространствам Средиземноморского побережья, но классической колониальной империей, причем континентальной, стал, конечно, Древний Рим, который вплотную подобрался к мануфактурному способу производства, но не потянул переход к индустриальной фазе по причине невозможности для античной психики совместить коллективный труд с индивидуальной свободой. По отдельности эти понятия были для Древнего Рима вполне доступны, но их интегральная сумма — нет. Переход не состоялся, Древний Рим захлебнулся в проблемах и кризисах перехода, и тысячу лет Средневековья потребовалось, чтобы вновь возникла та же самая задача.
У средневековой Европы эта проблема была решена через возникновение городов с крайне специфическим политическим устройством, где горожанин был свободен от крепостной зависимости (один год и один день в городе освобождал крепостного от его сословного статуса). Поэтому
совмещение свободы и коллективного труда в средневековой Европе к моменту возникновения Возрождения прошло гораздо менее травматично, чем в Древнем Риме, и психический барьер был пройден.
Колониализм стал по сути процессом глобализации известного на тот момент мирового пространства. Целью его стало перераспределение ресурсов в пользу набиравших ход переходных экономик тогдашних развитых держав. Не все из них сумели пройти через этот переход. Испания, Португалия, Голландия, Германия не вытянули его либо вообще, либо с первого раза. Англия, потеряв Америку, чуть было тоже не вылетела из этого клуба, но Британская империя уже набрала достаточную инерцию, на которой даже утрата одной из важнейших колоний не стала фатальным препятствием для Британии в ее переходе к индустриальному укладу.
Россия, как и Древний Рим, не могла идти по пути морской экспансии. Хотя бы потому, что имеющиеся у нее выходы к морю были заперты проливами, которые контролировались конкурентами. Босфор, Датские проливы, Ла-Манш — овладеть ими было слишком затратно, а потому экспансия естественным образом начала проходить по континенту, который в плане свирепости природных условий мало чем отличался от Мирового океана, а потому большая часть российской территории восточнее Волги — это, по сути, транзитная территория и по сей день.
Поэтому, как и морские маршруты, российские сухопутные крайне непросто диверсифицировать, так как они прокладывались как и морские пути — как кратчайшее расстояние между двумя точками. При этом в широтном направлении вся российская экспансия опиралась и продолжает опираться на тоненькую ниточку Сибирского тракта (сегодня Транссиб), в меридиональном направлении она связана с реками, текущими в направлении Северного Ледовитого океана.
С утратой при нынешних ворах речного флота освоение Севера само по себе заглохло, а попытка выстраивать его заново через Северный морской путь — это, мягко говоря, чушь полная, так как чисто географически он совершенно незащитим в военном отношении. СМП как итог освоения Севера - это логично. Как опора для такого освоения - ну, крайне спорная идея, скажем откровенно.
Иначе говоря, у сегодняшней России есть гигантский потенциал развития в рамках индустриального уклада. Наверное, ни у одной страны в мире такого потенциала нет и вблизи, так как русские цари и генсеки создали огромный территориальный ресурс, требующий освоения.
То, что нынешний режим существенно ослабил положение страны, печально, но когда всю эту подворотную гопоту вынесут туда, откуда она и появилась, то для любой иной власти в России впереди будет лет 200-300, когда мы сможем развиваться именно в рамках индустриального уклада (что не отрицает наличия технологий и кластеров более высокого уровня развития).
В целом Россия уникальна именно своей самодостаточностью в плане разработки всех преимуществ индустриальной фазы развития. Хотя бы потому, что именно в индустриальном укладе есть вполне реальная возможность экспансии в космос и в глубины океана. А вот шестой технологический уклад — он уже совершенно про иное, и стоит еще крепко подумать, насколько нам нужно рваться туда всей страной. Космическая экспансия Маска интересна, но в конечном итоге она будет свернута и он рано или поздно, но придет к идее обслуживания нового глобального мира, отказавшись от идей освоения других планет. Тут без вариантов - либо глобальный мир, либо другие планеты. А вот для индустриального уклада такого противоречия нет, напротив - он-то как раз заточен на освоение новых территорий, буть то в космосе или в глубинах Мирового океана.
По сути, колониализм в России — это процесс, который еще толком и не начинался. Он был, и нелепо об этом спорить, но у него есть достаточно обширный потенциал. То, что ему придается некий негативный смысл и оттенок — это чистой воды вкусовщина. В реальности любое явление или процесс, обладающие объективными факторами своего возникновения и существования, столь же объективно будут существовать, пока не выработают свой ресурс развития.
Специфика России заключается в том, что первая попытка войти в число индустриально развитых стран с точки зрения достижимости результата была очень успешной, но вот с точки зрения удержания этого результата — наоборот, весьма негативной. Россия столкнулась с неготовностью и неспособностью своей управляющей элиты создать устойчивую систему в рамках индустриального уклада с точки зрения управления этой системой.
Психически советские руководители так и остались в традиционном укладе, а потому оказались неготовы совместить тот самый коллективный труд и индивидуальную свободу, с чем столкнулся еще две тысячи лет назад Древний Рим. Отсюда и попытки внедрения идеологии "хождения строем" и категорическое неприятие личной свободы отдельного человека. Советская система управления оказалась неспособной к такому совмещению. Про нынешнюю и говорить нечего, так как нынешнее управляющее сословие целиком вышло из криминальной страты, а это в чистом виде средневековье, цеховая организация гильдии воров.
По сравнению с советскими руководителями нынешние бандиты — это просто интеллектуальное дно. Так что вариантов нет — нам по второму разу придется проходить через индустриализацию (в некоторых отраслях буквально с нуля, в некоторых — с приставкой ре-), и главное — у нас есть колоссальный запас возможностей для отладки управления. Если, конечно, не профукать бездарно еще тридцать лет, как сейчас.
И, конечно, это никак не отменяет попыток "точечного" вхождения в следующие технологические уклады в отдельных кластерах, но для этого стране необходимо совершенно иное развитие отношений с технологически развитыми странами. Нынешние кретины с их идеями осажденной крепости гонят страну в тупик, в котором бездарно и бесполезно тратится драгоценный ресурс, главный из которых — время.
! Орфография и стилистика автора сохранены
