В моём пионерском детстве меня учили не доверять анонимкам. Даже в позднем брежневском "совке" они считались "моветоном".
Человеку с чувством правоты незачем прятать лицо - прежде всего, из рациональных соображений. Скрывая себя, обвиняющий лишает общество возможности оценить мотивы, "личностный аспект", меру доверия к обвинению, - и это (разумеется) не в пользу "анонимщика".
"Восемь женщин", говоря языком Эзопа (плюс танцовщица), обвинившие Доминго в "сексуальных домогательствах" тридцать лет спустя, не могут не понимать двух вещей: 1. это "слово против слова" и 2. анонимность обвинителей подрывает доверие к самим показаниям.
"Адреса, пароли, явки" здесь отсутствуют, поэтому публичному суду (к которому апеллируют жертвы) приходится гадать на кофейной гуще, опираясь лишь на "презумпцию" женских показаний (которые заведомо "правдивее" мужских) и на коллективный характер "доноса".
Согласитесь, не густо. Вряд ли "прокатило" бы в суде. Но почему общественность должна быть менее разборчивой?
Совершенно прав и.о. министра культуры Испании Хосе Гирао, напомнивший о презумпции невиновности - как универсальном принципе.
Тридцать лет эти люди молчали, пока не решили выступить хором. (Возникает вопрос мотивации - справедливо замечает Хосе Гирао). Артистическая среда всегда полна интриг, эмоций и амбиций; чьи-то карьеры рушатся, чьи-то идут в гору. И чтобы всерьёз доказать, что отказ от контракта связан с отказом в интиме - нужна работа бригады следователей.
Никто не спорит: "домогаться" секса на рабочем месте - некрасиво. Но реальную картину домогательств можно увидеть только по свежим следам. А не спустя десятки лет. Жертва должна озаботиться хоть каким-то набором "улик". Любой моментальный скандал помог бы их найти.
Но как быть с "домогательствами" или "насилием" спустя годы? При всех моих скромных познаниях в гетеро-сфере, довод о том, что кто-то "залез под юбку" - кажется странным. Куда ещё мужчина должен был "залезть" в интимных отношениях, чью добровольность невозможно оценить 30 лет спустя? Если же это было насилием, где заявление в полицию?
Жертвы сенатора Слуцкого (очевидного мерзавца) добились резонанса сразу после его художеств. Не было нужды в полицейском протоколе, потому что всё понятно с мотивацией: вслед за агрессией - следовало возмущение. Даже при отсутствии физических улик - мотивы коллективных "показаний" - очевидны и прозрачны.
Но когда вы годами взвешиваете: оказаться в постели шефа для продвижения в карьере - или всё-таки возмутиться его предложением, ваш статус жертвы сильно меркнет в общем восприятии.
Я совсем не хочу сказать, что восемь анонимных женщин и танцовщица выдумали свои показания. Никто со свечкой не стоял.
Но очевидно, что общество в годы популярного "me too" столкнулось с какой-то новой правовой (и моральной) реальностью, которую пока не может отрефлексировать до конца. Именно об этом - мой пост.
Это важная задача на будущее. Поскольку в таких обвинениях лбами сталкиваются два важнейших принципа: презумпция невиновности - и запрет на насилие. В отличие от явного криминала (изнасилования, оставляющего реальные следы), сфера "домогательств" - особая "серая зона", где обычно не работает механизм прямых улик.
Поэтому так важно - иметь реальную и "внятную" доказательную базу, картину внятной мотивации, чтобы не разрушить базовый принцип презумпции невиновности (который никто не отменял).
Но если же мы видим, что обвиняющая сторона совершенно не озабочена "доказательностью", скрывает лица, утаивает полную картину, "вспоминает" о насилии тридцать лет спустя, считает анонимность обвинений допустимой, - и при этом всерьёз рассчитывает на отмену базового принципа презумпции невиновности, - то это (на мой взгляд) крайне опасная практика, которую пытаются выдать за "новую нормальность".
Дело не столько в конкретном "кейсе Доминго", а в опасности пересмотра базовых принципов.
Недавно развалившийся в суде иск против Спейси - подтверждает мою догадку. В условиях, когда обвинение строится на "слове против слова", решающим становится достоверность обвинения. (Доверие к нему).
Но если выясняется, что "жертва" лжёт о собственном возрасте, удаляет улики с телефона, отказывается предоставить его суду, лжёт о "потере смартфона" и не желает давать показания "против себя", - дело закрывается, поскольку подорвано доверие к обвинению.
То же самое - в истории с Доминго.
Если вы всерьёз хотите отменить и потеснить презумпцию невиновности, - то подойдите к этому с более солидным правовым инструментарием. А "слово против слова" в режиме анонимности и спустя тридцать лет - этого абсолютно недостаточно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
