Хотя, по сообщению Б.Ельцина, он в свое время рассмотрел 20 кандидатов на пост своего преемника, а воспоминания его самого и комментарии окружающих позволили идентифицировать не менее 28 такого рода кандидатур, по-настоящему "серьезными" кандидатами в преемники, судя по всему, были только пятеро. "Серьезными" они были в том смысле, что пользовались одновременно как личным расположением самого Ельцина, так и высокими позициями в правительстве и администрации, на которые были назначены президентом. Эти позиции позволяли Ельцину проверять деловые и личные качества выбранных им кандидатов, а назначенным кандидатам – проявлять себя в условиях, максимально приближенных к условиям работы самого президента – на постах первого вице-премьера, премьера, руководителя администрации.
Пятеро "серьезных" кандидатов в преемники – это Борис Немцов, Анатолий Чубайс, Николай Бордюжа, Сергей Степашин, Владимир Путин. Три других кандидата, занимавших самые высокие посты, от которых был лишь один шаг к президентству, не пользовались необходимым расположением Ельцина и были своего рода "вынужденными" кандидатами, навязанными ему поворотами политической ситуации, – Виктор Черномырдин (дважды), Сергей Кириенко, Евгений Примаков. Остальные же два десятка кандидатов, имена которых хотя и назывались и даже обсуждались в качестве возможных преемников, не назначались Ельциным на высшие государственные посты и не пользовались с его стороны необходимым доверием, сопоставимым с расположением и симпатией, какие он питал к пяти основным кандидатам.
Есть ли какой-либо критерий, в соответствии с которым были отобраны (сознательно или неосознанно) эти пять самых "серьезных" кандидатов? И если да, то какой?
Обстоятельства как выдвижения, так и последовавшей затем отмены выдвижения (для четырех из пяти) кандидатов позволяют выявить ключевой, возможно, самый главный критерий пригодности того или иного кандидата на роль преемника. Это наличие у него склонности к осуществлению силовых действий, готовности и способности к нарушению законов по желанию/ради интересов Бориса Ельцина.
Борис Немцов
Ключ к пониманию процесса подбора преемника содержится в рассказе Бориса Немцова о том, за что именно он был возведен Ельциным в этот сан:
В 94-м Ельцин путешествовал с семьей по Волге на теплоходе "Россия". Шли сверху — Кострома, Ярославль, Нижний Новгород. И вот он приходит в Нижний Новгород на теплоходе "Россия", я его встречаю, в девять часов он сходит с трапа — Наина Иосифовна, он, Таня, — обнимает меня и говорит: "Слушайте, мне так Жириновский осточертел, — он, кстати, никогда матом не ругался, никогда. — Он в каждом городе ко мне выходит и мешает мне работать. Сделайте, чтоб его не было". Спрашиваю: "А где он?" — "Да там плывет за мной по Волге". Я позвонил в службу гидросооружений: "Где теплоход "Александр Пушкин"?" — "Да шлюзы проходит, Горьковское водохранилище". Я говорю: "Задержите этот теплоход в шлюзах". — "Мы не можем задержать". — "Вы воду спустите в шлюзах". — "Вы что, господин губернатор, это аварийная ситуация". — "Спускайте, иначе я вам башку оторву". — "Нам нужно Ваше письменное указание". — "Сейчас я вам дам указание". Написал указание задержать теплоход. Короче говоря, мы вместе с Ельциным сходили на ярмарку нижегородскую, открыли теннисный корт. На открытии теннисного корта он сказал: "Наконец-то я вырастил себе преемника".
Получается, что 34-летний Борис Ефимович заработал статус президентского преемника за отдачу губернаторского приказа, грубо нарушавшего правила проводки судов в шлюзах и создание аварийной ситуации, угрожавшей безопасности людей и транспортных средств. Даже тринадцать лет спустя – тогда, когда он поведал эту историю Е.Альбац, он, "либерал" и "демократ", со всем своим уже накопленным политическим опытом, похоже, даже не задумывался о том, что в любой цивилизованной стране только один такой приказ означал бы для лица, его отдавшего, не только конец его президентских амбиций и невозможность продолжения какой-либо политической деятельности, но и его немедленную отставку с поста губернатора с практически гарантированным уголовным преследованием.
Оба Бориса – и Ефимович, и Николаевич – очевидно, никогда не задумывались о том, что фраза Ельцина "Мне так Жириновский осточертел. Он мешает мне работать. Сделайте, чтоб его не было" по своей сущности принципиально не отличалась от вошедшей в исторические анналы хрестоматийно преступной фразы английского короля Генриха II, сказанной им в 1170 году об архиепископе Кентерберийском Томасе Беккете: "Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?" (Вариант: "Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?")
Аналогичная фраза принадлежала, согласно пленкам майора Н.Мельниченко, президенту Украины Л.Кучме: "Ты давай мне этого самого по "Украинской Правде" и... будем решать, что с ним делать. Он просто оборзел уже... Нет, мне дело не обязательно... "Украинская Правда", ну это совсем уже, б..., оборзели. Подонок, б... Грузин, грузин, б... Депортировать его, б..., в Грузию и выкинуть там на х... Отвезти его в Грузию и кинуть там, чеченцы надо чтоб украли его".
Случай в Нижнем Новгороде – не единственный, когда Б.Ельцин давал подобные распоряжения. Об операции "Мордой в снег" рассказывал А.Коржаков:
Как-то за обедом, обращаясь ко мне и Барсукову, президент повысил голос:
— Почему вы не можете справиться с каким-то Гусинским?! Что он вытворяет?! Почему везде разъезжает?! На него все жалуются, и семья тоже. Сколько раз случалось, что Таня или Наина едут, а им перекрывают дорогу из-за этого Гусинского. Его НТВ распоясалось, ведёт себя нахально. Я вам приказываю: разберитесь с ним...
— Как разобраться, если нет законных оснований? — спросил я.
— Неважно… Зацепитесь за что-нибудь, преследуйте его везде, не давайте ему прохода. Создайте ему такую атмосферу чтобы у него земля под ногами горела.
— Хорошо, подумаем, как создать такую атмосферу.
На следующий день, 2 декабря 1994-го года, мы её создали...
Водитель бронированного "Мерседеса" Гусинского заперся в машине. На предложение выйти ответил категорическим отказом. Ему положили на крышу гранату, и он выскочил как ошпаренный. Хотя граната была безопасной – в нее даже не вставили запал.
Охранники "Гуся" действительно больше часа пролежали животами и лицами на снегу.
Если истории с Жириновским и Гусинским обошлись, к счастью, без крови, то истории с разгоном Съезда народных депутатов и подавлением независимости Чеченской Республики такими не оказались. Не исключено, что и российская гражданская война 1993 года и первая чеченская война, развязанная Кремлем в 1994 году, стартовали с подобных же фраз Ельцина: "Какие же ничтожные трусы окружают меня, что они позволяют подлецу Хасбулатову оскорблять президента России?", "Неужели никто не избавит меня от этого мятежного Дудаева?"
Анатолий Чубайс
Безграничные способности А.Чубайса нарушать российские законы в полной мере были проявлены еще в ходе приватизации – начиная со знаменитого обмана Верховного Совета путем подмены законодательства о приватизации, принятого парламентом, Указом президента тогда, когда члены Верховного Совета находились в отпуске. Но ценность таких нарушений для Ельцина была относительно ограниченной, поскольку они не имели прямого отношения к его собственным интересам.
Совсем другая ситуация сложилась во время предвыборной кампании 1996 года, когда многочисленные нарушения российского законодательства, увенчанные ее апофеозом – историей с "коробкой из-под ксерокса", убедительно продемонстрировали Ельцину, на какие преступления Чубайс готов пойти ради него.
К большому сожалению для Ельцина, ни Анатолий Чубайс, ни Борис Немцов не выдержали испытаний политическими баталиями и покинули высокопоставленные позиции на трамплине исполнительной власти, предоставленные Ельциным им для завоевания президентского кресла, уйдя соответственно: один – в апреле 1998 г. в РАО "ЕЭС", другой – в августе 1998 г. в т.н. партийное строительство. Позиция "серьезного" кандидата в преемники на короткое время оказалась вакантной.
Николай Бордюжа
Осенью 1998 г. к процессу подбора ("придумывания") преемника активно подключился тогдашний глава администрации президента В.Юмашев. С начала своего появления в этой должности Валентин Юмашев демонстрировал явную симпатию к сотрудникам спецслужб.
Практически сразу же, весной 1997 г., он перевел В.Путина из Контрольного управления в заместители руководителя президентской администрации. 25 мая 1998 г. именно по предложению Юмашева Ельцин назначил Путина первым заместителем руководителя администрации, а всего лишь два месяца спустя, 25 июля 1998 г., – директором ФСБ. Но пока Путин еще не был главным юмашевским фаворитом.
В начале сентября 1998 г. именно Юмашев "уговорил" Е.Примакова занять пост премьер-министра.
Одновременно тогдашний руководитель администрации немало способствовал дискредитации своего босса: "В "курилках" Кремля стали рассказывать анекдоты про дедушку Ельцина, называть администрацию "двором", а президента – "царем". Но это, в сущности, безобидные пустяки по сравнению с тем, что Валя объявил на весь мир. Это Юмашев первым озвучил слова об "особом порядке работы президента". Фактически администрация официально признала недееспособность Бориса Николаевича. Этот момент можно считать историческим – власть окончательно перешла к "семье". Теперь, чтобы сохранить себя и свои позиции, предстояло найти замену Ельцину".
На фоне неуклонно росшего президентского рейтинга Примакова Юмашев в декабре 1998 г. уговорил Ельцина отпустить того на "вольные хлеба", заменив его на посту руководителя администрации генералом КГБ, бывшим руководителем Федеральной пограничной службы, Николаем Бордюжей. Свою аргументацию Юмашев изложил в мемуарах Ельцина "Президентский марафон": "президентская власть нуждается в силовой составляющей, хотя бы на уровне внешней демонстрации. Легко стучать кулаком по думской трибуне, в очередной раз "отправляя в отставку" ненавистного Ельцина, выводить на площади колонны демонстрантов под красными флагами, когда он лежит в больнице. Труднее это сделать, когда рядом с президентом возникает фигура генерал-полковника, который одновременно совмещает две важнейшие государственные должности – и главы администрации, и секретаря Совета безопасности".
Тем не менее с точки зрения Ельцина назначение Бордюжи оказалось неудачным. Несмотря на весь свой КГБ-шный бэкграунд Бордюжа наотрез отказывался применять откровенно силовые методы. Наиболее ярко это проявилось в нежелании или неспособности нового руководителя администрации добиться увольнения Генпрокурора, развернувшего антикоррупционные расследования, в том числе против членов ельцинской семьи. Не исключено, что в очередной раз прозвучала знакомая фраза: "Неужели никто не избавит меня от этого Скуратова?" Однако в отличие от Немцова, Грачева, Коржакова, Чубайса, спешивших исполнить ельцинские пожелания, генерал-полковник КГБ на посту руководителя администрации и секретаря Совбеза то ли не хотел, то ли не мог добиться исполнения поручения Бориса Николаевича. Тогда Ельцин вызвал Юмашева и спросил: "Валентин, а вы уверены, что нет ошибки? Что-то я не чувствую Бордюжу".
Окончательно судьбу Бордюжи решил его разговор с Ельциным 19 марта 1999 г., в котором генерал предложил президенту избавиться от влияния Семьи: "Борис Николаевич, я готов, но у меня есть одно условие: из Кремля должны быть уже сегодня удалены ваша дочь – Дьяченко, Юмашев, Волошин, запрещен свободный вход Абрамовичу, Мамуту, Березовскому. В этом случае я буду работать".
Через несколько часов Ельцин подписал Указ об освобождении Бордюжи от должностей главы администрации президента и секретаря Совета безопасности.
Сергей Степашин
Отставка Бордюжи позволила Юмашеву выдвинуть в 20-х числа марта 1999 г. следующего кандидата на роль президентского преемника – Сергея Степашина. Его послужной список (руководство ФСК, Минюстом, МВД, активное участие в первой чеченской войне) давал веские основания, что в этот раз сбоя в готовности применять насилие не будет. На получение согласия со стороны Степашина был отправлен П.Авен. Согласие было получено.
Тогда же, в конце марта 1999 г., для обеспечения успеха операции "Преемник" была развернута подготовка второй российско-чеченской войны, приемлемость которой для российского общества должна была быть обеспечена запланированным на август 1999 г. (и заранее известным Кремлю) наступлением на Дагестан отрядов радикальной оппозиции президенту Чечни А.Масхадову. Решение о подготовке и начале второй российско-чеченской войне было принято узким кругом российского руководства в составе президента Б.Ельцина, премьера Е.Примакова, руководителя администрации президента А.Волошина, руководителя Совбеза и директора ФСБ В.Путина, министра обороны И.Сергеева, министра внутренних дел С.Степашина.
После увольнения Примакова 13 мая 1999 г. на пост премьера был назначен Степашин. Однако новый премьер-министр и новый кандидат в преемники оказался неспособным к ведению такой силовой политики, какой от него ожидали и требовали. Он не смог добиться ни увеличения представительства правительства в совете директоров Газпрома, ни лидерских позиций в политических объединениях, формировавшихся к парламентским выборам в декабре 1999 г.
Ключевое событие произошло 13 июля 1999 г. В открытую политическую борьбу на стороне оппонентов Кремля, Примакова и Лужкова, вступил Владимир Гусинский. Это означало радикальное изменение политической ситуации. Никакая иная угроза – ни потенциальный импичмент со стороны коммунистической Думы, ни антикоррупционные расследования Скуратова, ни даже казавшееся неостановимым наступление Примакова и Лужкова, поддерживавшееся большинством губернаторского корпуса, – не представляла для Кремля такой смертельной опасности, как тяжелая информационная артиллерия медиа-империи Моста. В какую труху она превратила президентские амбиции и публичную репутацию двух кандидатов в преемники – Немцова и Чубайса, страна видела всего лишь два года тому назад, в ходе великих олигархических войн 1997 г.
Однако самой катастрофической в атаке Гусинского стала ее цель. Ею оказался не Борис Ельцин. Главной ее целью стала Семья. Точнее даже не сама Семья, а ее кошелек. Рублевское шоссе было украшено билбордами с проникновенным текстом:
"Рома думает о семье.
Семья думает о Роме.
Поздравляем!
P.S. Рома выбрал классное место".
Этого было более чем достаточно.
Степашину, не справившемуся с Вяхиревым, Лужковым, Шаймиевым, Гусинский был тем более не по зубам.
На следующий день, 14 июля, в Завидово Валентин Юмашев объяснял Борису Ельцину, что Степашина надо срочно заменять. Как и Бордюжа, тот не прошел тест на готовность к необходимым силовым действиям.
Владимир Путин
В отличие от мягкотелого Степашина, продолжал Юмашев, есть кандидат, полностью соответствующий необходимым требованиям. Это Владимир Путин.
Путин не испугался Примакова. Он не только пришел 22 февраля на день рождения Елены, супруги Березовского, врага Примакова, когда тот, казалось, уже превратился в полновластного хозяина страны. Более того, через своего доверенного помощника Игоря Сечина он передавал Борису Березовскому ключевые документы Генпрокуратуры, совершая тем самым должностные преступления, но и одновременно торпедируя расследования Скуратова.
В деле самого Скуратова Путин не испугался выйти на телевидение и сыграл ключевую роль в дискредитации Гепрокурора при отсутствии в действиях того каких-либо нарушений законодательства.
Наконец, и это самое главное, искреннего и бесконечного восхищения заслуживает нарушение им, Путиным, целого букета российских законов при вывозе им в Париж из-под прокурорского расследования Анатолия Собчака, замешанного в коррупции.
Бывший (нынешний?) сотрудник КГБ с таким бэкграундом, заверял Юмашев, не только не задумается ни на секунду, можно или нельзя нарушить закон, можно или нельзя применить силу. Он безусловно сделает все необходимое в интересах Ельцина. Вот какими словами Юмашев описывал эту картину Ельцину:
"Путин лучше чем кто бы то ни было понимал всю несправедливость происходящего в отношении своего бывшего шефа и политического учителя. Он немедленно выехал в Петербург... Благодаря ноябрьским праздникам обстановка в городе была спокойная. Используя свои связи в Петербурге, Путин договорился с частной авиакомпанией и на самолете вывез Собчака в Финляндию. И уже оттуда Анатолий Александрович перебрался в Париж...
За Собчаком следили, выполняли инструкцию не выпускать его из города.
Но следили не очень бдительно, думали, вряд ли кто-то будет помогать без пяти минут арестанту "Крестов" – в наше-то прагматичное время.
Но один такой человек все же нашелся".
И уже от имени непосредственно Ельцина дописал:
"Позже, узнав о поступке Путина, я испытал чувство глубокого уважения и благодарности к этому человеку".
Ельцин одобрил выбор своего давнего помощника.
Через день, 16 июля, Борис Березовский по поручению Юмашева вылетел в Биарриц, где в это время отдыхал с семьей Путин, для передачи тому предложения Ельцина занять пост премьера и позицию преемника.
* * *
Следует признать, что в третий раз с силовиком Юмашев не ошибся. В отличие от двух своих предшественников Владимир Путин успешно сдал все тесты лета-осени 1999 г., не раз демонстрировал ожидавшиеся от него склонность к насилию и способность нарушить российские законы ради интересов Бориса Ельцина и своих собственных и потому совершенно закономерно – по крайней мере, с точки зрения тех, кто придумывал и продвигал преемника, – занял в конце концов пост российского президента.
П.С.
В обсуждениях текстов, публикуемых в рамках цикла "Почему и как они придумали Путина", не раз встречается высказываемое многими комментаторами недоумение, каким образом можно было человека, виновного еще в осуществлении аферы с продовольствием в Петербурге зимой 1991-1992 годов, в принципе выдвигать кандидатом в президенты. Уважаемые комментаторы оценивают мотивацию людей, принимавших это решение, очевидно, исходя из своих собственных представлений о правовых и моральных требованиях к такого рода кандидату. Корень совершаемой ими ошибки заключается в том, что мотивация людей, "придумывавших преемника президента России", была, судя по всему, иной, можно даже сказать, вполне противоположной. Шел поиск кандидатуры, не только неоднократно нарушавшей нормы права и морали, но и способной впредь применять силу и нарушать законы в таких делах, в таких масштабах и с такой лихостью, что у тех, кто придумывал такого преемника, не могло бы возникнуть к этому человеку ничего другого, кроме чувства глубокого уважения и благодарности.
! Орфография и стилистика автора сохранены
