Билль о правах появился в Конституции США не сразу, и это может вызвать недоумение — почему отцы-основатели наиболее демократического государства того времени не заложили подобные статьи в документ сразу, тогда как аналоги (Великая хартия вольностей) на тот момент уже были известны? Почему, в конце концов, набор поправок под таким названием был все же принят? И в чем, на мой взгляд, многие современные люди заблуждаются, говоря о гражданских правах? Ответы на эти вопросы предлагаются в адаптированной версии колонки автора в "Украинской правде".
Александр Гамильтон, один из авторов Конституции, возражал против Билля о правах в Записке федералиста №84, справедливо утверждая, что гражданские права принадлежат гражданам изначально во всей их полноте, и раз граждане не уполномочивали государство эти права ограничивать, то им и не требуется получать какие-то особые конституционные гарантии своих прав (оригинал: "The people surrender nothing, and as they retain every thing, they have no need of particular reservations"). Отличие Великой хартии вольностей в том, что источником права в королевстве Англия был король, а бароны были его подданными, то есть неотъемлемых прав у них не было, король им права мог дать, а мог и забрать, и Хартия как раз защищала баронов от своевластия короля. Когда же источником права является народ, а не монарх, и народ государству свои изначальные права не делегирует, то получать подтверждение своих прав от государства гражданам не требуется.
Более того, Гамильтон, как бы предвидя вызовы конца XX — начала XXI века, указывал на опасность Билля: если какие-то права Конституция гражданам явным образом гарантирует, то возникает ощущение, что прочие права, которые она не гарантирует, у граждан отсутствуют. Как мы видим на примере закона о митингах в современной России, опасения Гамильтона полностью оправдались — даже те права, которые якобы Конституция гарантирует, государство стремится ограничить законами. Про те права, которые Конституция не гарантирует, и говорить нечего.
Многие граждане почему-то считают, что источником права являются не они сами, а именно Конституция — и возникает весьма опасная и вредная фраза о том, что "Конституция предоставляет право" или "Конституция признает право", хотя максимум, что она может, это гарантировать права, которые у граждан есть и без всякого государства или Конституции.
Почему же, несмотря на всю логичность позиции Гамильтона, Билль о правах был принят? Дело в том, что любое государство — это общественно опасный институт. История показывает, что государство склонно превышать пределы делегированных ему полномочий и узурпировать права граждан. Государство, в лице чиновников, склонно видеть себя квазисувереном, то есть источником права, а граждан — своими подданными. Психологически антифедералисты справедливо указывали на опасность узурпации государством полномочий, которые ему не были предоставлены, и Билль о правах был принят исключительно как мера предохранения от этого. Хотя лучшим предохранителем была бы гражданская сознательность и четкое понимание гражданами того, что они являются источником права, а государство и его органы — лишь обслуживающей организацией, торжество популистских и патерналистских режимов в XX веке показывает, что только на это рассчитывать не приходится.
Итак, для наших целей необходимо четко понимать две вещи.
Первое — ни Конституция, ни государство не могут предоставлять или признавать права граждан, так как эти права являются неотъемлемыми, существовали до учреждения гражданами государства и независимы от него.
Второе — неисключительный перечень гражданских прав в Конституции может быть приведен хотя бы для того, чтобы лишний раз предохранить граждан от узурпации государством полномочий и явно указать на запрет ограничения тех или иных прав граждан.
При этом не следует забывать, что полномочия государства ограничены Конституцией, а права граждан безграничны; ограничивать права граждан государство не может в принципе, но граждане могут по своей воле часть естественных прав делегировать государству путем предоставления ему властных полномочий (о чем должно быть явно указано в Конституции, которая есть документ об учреждении государства), а на все остальные права государство посягать не смеет. Еще раз повторю цитату Гамильтона: "The people surrender nothing, and as they retain every thing, they have no need of particular reservations".
Ниже будут приведены те права, которые, на мой взгляд, могли бы быть упомянуты в Конституции как раз для того, чтобы предохранить граждан от ограничения этих прав государством. Эти статьи озаглавлены как записки либертарианца, а для либертарианцев высшей ценностью является свобода. Свобода является полной, абсолютной и ограничена лишь свободой других людей. Права являются следствием свободы — так, несвободный человек еще со времен античности не мог иметь гражданских прав. Поэтому для каждого права следует искать свободу, из которой это право проистекает, и в формулировке права эта свобода должна найти полное отражение.
Свобода не означает вседозволенность.
Во-первых, свобода всегда связана с ответственностью.
Во-вторых, ваша свобода не может быть использована для ущемления свободы других лиц. Поэтому когда мы говорим, например, о свободе распоряжаться своей жизнью, то из этого следует и ответственность человека за свою жизнь, и невозможность ущемлять свободу других людей на их жизнь.
Право на жизнь. Это, пожалуй, наиболее естественное право, которое упоминается во многих Конституциях. Обычно его формулируют как запрет на лишение жизни. Однако это весьма узкая трактовка. Какая свобода лежит в основе этого права? Конечно, это свобода самому распоряжаться своей жизнью. Из этого следует абсолютный запрет на недобровольное лишение жизни (и, как следствие, запрет на смертную казнь — по этому поводу двух мнений быть не может). Но из этого также следует допустимость добровольного ухода из жизни как самостоятельно, так и при помощи других лиц (поэтому эвтаназия не просто является допустимой, она является составной частью права на жизнь). Более того, свобода самостоятельно распоряжаться своей жизнью также подразумевает невозможность по принуждению рисковать жизнью. Все связанные с риском для жизни действия возможны только на добровольной основе. Право на жизнь в Конституции, соответственно, следует сформулировать таким образом: "Никто не может вопреки собственной воле быть лишен жизни или принужден рисковать жизнью".
Право на здоровье. Меня удивляет, почему многие путают право на здоровье с правом на здравоохранение, причем последнее зачастую понимают в смысле права на получение бесплатных медицинских услуг. Эта подмена понятий становится очевидной, если обратить внимание на то, какая свобода лежит в основе этого права. Это свобода самому распоряжаться своим здоровьем (аналогично предыдущему параграфу). Здравоохранение же в широком смысле есть набор профессиональных услуг, куда входят медицина, физкультура (от фитнесса до реабилитации) и т.д., и право на получение таких услуг ничем не отличается от права на получение других профессиональных услуг — образовательных или бухгалтерских, транспортных или юридических. Поэтому право на здоровье следует формулировать таким образом: "Никто не может вопреки собственной воле быть лишен здоровья или принужден рисковать здоровьем".
Важным следствием двух сформулированных выше прав (а также ряда прав, о которых мы еще поговорим) является недопустимость недобровольной военной или полицейской службы. Такая служба связана с возможностью рисковать жизнью или здоровьем вопреки своей воле, человек становится рабом, пушечным мясом, что ни в коем случае не совместимо с либертарианской концепцией. Кроме того, можно использовать и метод аналогии: может ли правлению ТСЖ/ОСМД прийти в голову обязывать жильцов защищать свой дом, может ли руководство корпорации обязывать акционеров защищать свою компанию? Очевидно же, что нет. Хотя, разумеется, существуют примеры того, как на добровольной основе граждане самоорганизовывались для защиты своей жизни и здоровья в пределах дома (после взрывов в России в 1999 году).
Право собственности. Хотя во многих других концепциях это право рассматривается как менее важное, чем первые два, для либертарианцев оно столь же священно. Не случайно исторически многие мягкие формы рабства начинались с лишения собственности и, при сохранении личной свободы, принуждении подчинять свою волю тем, кто собственностью обладает. И, наоборот, формирование мощного среднего класса, т.е. людей самодостаточных и обладающих собственностью, исторически являлось лучшим средством как от чрезмерного усиления государства, так и от расцвета популизма. Свобода, лежащая в основе этого права — это свобода самому распоряжаться своим имуществом и своими доходами. Как было показано в первых двух записках, государство создается, в частности, для защиты собственности граждан, но никто не давал ему полномочий распоряжаться этой собственностью "для общественного блага". Единственным основанием для недобровольного лишения собственности является доказанный в суде факт ее незаконного приобретения. Право на собственность в Конституции следует формулировать так: "Никто не может быть вопреки собственной воле лишен собственности или доступа к ней, кроме случаев, когда в суде доказана незаконность ее приобретения".
Из этой формулировки есть два важных следствия.
Во-первых, законно приобретенная собственность не может быть изъята даже по решению суда и даже с выплатой справедливой компенсации. Если какая-то частная собственность мешает общественно-полезному мероприятию, значит общество (в лице публичных институтов) должно договариваться с владельцами и предлагать им настолько выгодные условия, чтобы они добровольно согласились эту собственность уступить.
Во-вторых, незаконность приобретения собственности может распространяться по цепочке — даже если вы законно приобрели что-то, что ранее было украдено или отнято, то такая собственность возвращается законному владельцу. Это же полностью применимо к незаконному обогащению в смысле статьи 20 Конвенции ООН о противодействии коррупции — если чиновник имел нелегальные (в смысле этой статьи) доходы, то есть такие доходы, которые не могут быть объяснены официальным уровнем оплаты труда и прочими публично известными доходами, то и приобретенная на нелегальные доходы собственность является незаконной. Можно сказать и проще — если активы нынешнего или бывшего чиновника (а также связанных с ним лиц) существенно превышают известные доходы этого лица, то само по себе сравнение стоимости активов с размером легальных доходов может быть аргументом обвинения в пользу незаконности приобретения этого имущества в ходе судебного разбирательства.
