Он - супер!
Выйдя к ярославским детям с просветленным лицом, Владимир Путин соообщил о трех потрясающих открытиях.
Первое. Что российский народ существует "более тысячи лет".
Второе. Что у этого "нашего народа, нашего русского, российского человека существует внутренний* ядерный реактор".
Третье. Этим реактором является "некая пассионарность", которая "толкает нашу страну вперед". Причем было подчеркнуто, что речь идет именно о пассионарности** в понимании Льва Гумилева...
Вот что значит когда начальству поссывают бодяжить!
* "... - Внутре! - прошелестел старичок. - Внутре смотрите, где у нее
анализатор и думатель... <...> Старичок словно взорвался.
- Высочайшее достижение нейтронной мегалоплазмы! - провозгласил он. - Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и там, внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания..." (А. и Б. Стругацкие "Сказка о Тройке")
** Из статьи Г.С. Померанца тридцатилетней давности: "...Когда я послал одну свою работу, где, в частности, затрагивалась концепция Л.Н. Гумилева, в журнал "Диожен" ["Диоген", Париж], то редактор г-н Кайюа ответил, что статью в целом он напечатает, но изложение и критику теории этносов просит опустить: она неинтересна западному читателю. Я задумался: в чем причина такой разницы восприятия? Причин оказалось несколько.
Во-первых, для нас этносы были отдушиной в абстрактном схематизме производительных сил, производственных отношений и подобных категорий. Запад такого обязательного схематизма не знал, потому не знал и эффекта освобождения от него, окунанья в страсти готов и гуннов, викингов и монголов.
Во-вторых, теория этносов – попутчик распада империи, а Европа стремится к интеграции. Этносы пришлись впору там, где возникло желание уйти в сторону от наследия последних десятилетий, сбросить его на чужие плечи. В Европе такого побудительного начала не было.
В-третьих, мы не знаем Макса Вебера, а на Западе это классика, и ядро гумилевской теории пассионарности воспринимается как парафраз веберовской теории харизмы..."
Приложение
"Владимир Александрович Кореняко — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Государственного музея искусства народов Востока (г. Москва).
К критике концепции Л.Н. Гумилева
"Предложенный здесь краткий анализ идеи “космического фактора” как квинтэссенции “пассионарной теории этногенеза” обнаруживает такой уровень дилетантизма Л.Н. Гумилева, который, возможно, в другое время или в ином обществе навсегда похоронил бы репутацию ученого".
Обзор критики "пассионарной теории этногенеза". Имеющиеся в литературе замечания можно сгруппировать по основным направлениям.
1. Недостатки фактической базы и методическая слабость (Артамонов 1971: 76; Клейн 1992: 229—231; Шнирельман, Панарин 2000: 8, 10—12, 18—20, 28). Они настолько явны и о них так много писали, что вполне понятно удивление Л.С. Клейна: "Странно видеть профессионального ученого, столь приверженного дилетантскому образу мышления".
2. Отсутствие ясного, непротиворечивого определения этноса как исходного понятия концепции (Клейн 1992: 231—237; Козлов 1974: 74; 1990: 96—98; Шнирельман, Панарин 2000: 12, 14—15, 17; Янов 1992: 109). Особняком стоит мнение И.М. Дьяконова:
"...Л.Н. Гумилев глубоко прав, когда утверждает, что этнос не связан ни с расой, ни с языкам, ни даже... с религией. Этнос является ситуацией или, точнее, процессом, на который воздействуют экологические (и, несомненно, социально-психологические) импульсы, приводящие к делению человечества на этносы, т.е. группы “наших”, которым противостоят все остальные, как “не наши”" (Дьяконов 1992: 225).
Невнятность и противоречивость данного определения вполне очевидны.
3. Гиперболизация природного фактора в этнической истории, отождествление этносов и биологических популяций, соответственно — приуменьшение роли социальных культурных, религиозных и других небиологических факторов (Артамонов 1971: 76 Бромлей 1973: 26, 31, 122—123, 154, 163, 165, 261; Бромлей 1981: 10; 1988а: 230—231 1988б: 17—18; Ефремов 1971: 79—80). Наиболее настойчиво писал об этом Ю.В. Бромлей, но и симпатизировавший Л.Н. Гумилеву Ю.К. Ефремов счел необходимым написать:
"Л.Н. Гумилев различает внешние и внутриэтнические причины развития и гибели этносов, выделяет четыре фазы их бытия... Но ведь фазы, продемонстрированные... на примерах этносов римлян, византийцев и тюрков, проявились при столь сильной роли социально-политических факторов (войны, религиозные конфликты, экономическая конкуренция) и при столь малой увязке с историей ландшафта, что утверждение о первостепенном этногенном значении природно-биологических факторов теряет убедительность...".
4. Многочисленные ошибки в рассуждениях Л.Н. Гумилева о связи этногенеза с ландшафтами (Артамонов 1971: 76; Бромлей 1973: 165; 1981: 247; Ефремов 1971: 79; Козлов 1971: 71; 1974: 81; 1990: 99, 102; Шнирельман, Панарин 2000: 21). Жесткая связь "один ландшафт — один этнос" выдерживается далеко не всегда: один этнос может расселяться в разных ландшафтах, а в одном ландшафте могли жить разные этносы. По мнению Л.Н. Гумилева, "подлинными месторазвитиями этногенеза являются территории сочетания двух и более ландшафтов". Из этого "правила" также много исключений, когда этногенетические процессы локализовались в однородных ландшафтах. Таких "незаконнорожденных этносов" сотни — они никак не учитывались автором. По этой и другим причинам на картах в его книгах "белые пятна" охватывают огромные территории, практически вплоть до континентов.
5. Вся "квантифицирующая" часть "пассионарной теории этногенеза", втискивающая этническую историю в прокрустово ложе 1200—1500 лет с разбивкой на четыре фазы, по выражению Л.С. Клейна, "построена на песке" (Клейн 1992: 237—238; Козлов 1990: 102—104, 108; Померанц 1990: 191; Шнирельман, Панарин 2000: 23—25; Янов 1992: 110—112).
6. Отождествление событий политической и этнической истории (Козлов 1990: 102— 103, 108; Шнирельман, Панарин 2000: 14—15, 22—24; Янов 1992: 110—111). Наиболее ярко это проявилось в объявлении выдающихся политиков и реформаторов (от Александра Македонского до Лютера) "пассионариями", якобы игравшими главные роли в "этногенезе". К тому, что уже написано критиками Л.Н. Гумилева, добавлю, что вряд ли он был наивным путаником, не способным различить факты политической и этнической истории. Отождествление такого рода, вероятно, понадобилось ему для того, чтобы создать иллюзию "квантифицируемости" этнической истории и тем самым "поднять" этнологию до естественнонаучного уровня.
7. Ошибочность или недостаточность определения "пассионариев" как "мутантов", приобретших повышенную способность "абсорбировать энергию биосферы", живущих в соответствии с особой этикой (точнее было бы сказать "этосом") и поэтому играющих главную, стимулирующую роль в "этногенезе" (Артамонов 1971: 77; Ефремов 1971: 79; Клейн 1992: 238; Козлов 1971: 72; 1974: 79; Померанц 1990: 192; Шнирельман, Панарин 2000: 23—24). Г.С. Померанц пишет о том, что "ядро гумилевской теории пассионарности воспринимается как парафраз веберовской теории харизмы", а В.А. Шнирельман и С.А. Панарин отмечают "поразительное сходство" "пассионариев" с "идеалистами" К. Гюнцля. Эти наблюдения, сделанные походя, говорят о том, что "пассионарность" — "деревянный велосипед", изобретенный Л.Н. Гумилевым, который не был знаком с литературой по социологии и психологии. К сути дела ближе всех подошел Л.С. Клейн: "Попросту говоря, пассионарность — это сильный темперамент и маниакальное стремление к реализации цели, мания". С точки зрения психологии и психиатрии, действительно, в обрисованных Л.Н. Гумилевым "пассионариях" нет ничего загадочного — это психотип с выраженным маниакальным тонусом. Совпадение здесь полное, вплоть до корреляции маниакального тонуса с хорошо известной способностью подолгу бодрствовать, обходиться малым количеством сна (Вер 1993: 45—49). Это усиливает справедливость тех критиков, которые считали более важным изучение не самих "пассионариев", а обществ или социальных ситуаций, в одних из которых люди данного психотипа становятся лидерами, а в других подвергаются остракизму.
8. "Космический фактор", или "фактор х", не был в центре внимания критиков и оценивался скептически (Клейн 1992: 238—239; Козлов 1990: 102, 106; Шнирельман, Панарин 2000: 25; Янов 1992: 107—108). Кажется, с "космическим фактором" случилось то же, что и с "пассионарностью" — в обоих случаях критике не хватило доскональности, она отделалась общим скептическим впечатлением и не попыталась дать внятный ответ на вопрос: что такое "космический фактор" и существует ли он вообще?
Если "пассионарность" — стержневая идея концепции Л.Н. Гумилева, то "космический фактор" — последнее слово, венец этой концепции. В сущности, это представление о внеземном энергетическом импульсе, порождающем "пассионарный толчок", или "микромутацию, вызывающую появление пассионарного признака в популяции и приводящую к появлению этнических систем в тех или иных регионах" (Гумилев 1976: 608).
Л.Н. Гумилев неоднократно писал, что ему удалось установить и локализовать на карте первичные зоны этногенеза, или "зоны пассионарных толчков" — "узкие, до 300 км шириной, полосы, тянущиеся в меридиональном или широтном направлении на 0,5 окружности планеты и похожие на геодезические полосы" (Гумилев 1990: 14—18; 1994: 552—553; 1997а: 123—125, 403; 1976: 412—416).
В одном интервью Л.Н. Гумилев рассказал, что не мог самостоятельно дать "космическое объяснение фактора икс". Но он оказался на некоем "втором космо-антропоэкологическом конгрессе". Здесь астрофизики Чечельницкий и Бутусов подсказали ему, что на земную поверхность воздействуют "частицы от солнечного ветра — заряженного потока плазмы и звездного ветра, сталкивающихся на орбите Плутона" (Гумилев, Балашов 1993: 145).
Несмотря на консультации у астрофизиков, Л.Н. Гумилев имел путаное представление о "космическом факторе пассионарных толчков". Он колебался между двумя источниками "получения Землей энергии" — "от Солнца" и "от рассеянных пучков энергии в Галактике".
Что касается "солярной гипотезы", то в одной части работы "Конец и вновь начало" он мог написать, что ее "сразу можно отбросить..., ибо Солнце освещает одновременно целое полушарие, а не узкую полосу шириной в 200—300 км" (Гумилев 1997а: 405—406). В другом месте той же публикации он возвращался к "солярной гипотезе" и утверждал, что большинство "пассионарных толчков" совпадает с "максимумами солнечной активности" (Гумилев 1990: 26—28; 1997а: 406).
В другой работе, а именно в "Этногенезе и биосфере Земли", имеется прямо противоположное утверждение: "Все датированные пассионарные толчки хронологически совпадают с минимумами солнечной активности либо с периодами ее спада" (Гумилев 1997б: 578, 583). Из этого противоречия автор пытался выпутаться с помощью "каких-то космических лучей", "вариабельного космического облучения", "отдельных квантов или пучков космического излучения". Эти лучи то ли воздействуют на земную поверхность после образования "турбулентных завихрений" на орбите Плутона при встрече с "солнечным ветром" (тогда нужна высокая солнечная активность), то ли обретают способность достигать земной поверхности при снижении "защитных свойств ионосферы" (но тогда необходимы спады солнечной активности).
В общем, мы наблюдаем муки дилетанта, вторгшегося в далекую от него научную область и сразу же заблудившегося в ней. Л.Н. Гумилеву, как литератору и гуманитарию, были куда ближе конкретные образы вроде гиперболоида инженера Гарина или стрельбы из револьвера по глобусу в романе А.Н. и Б.Н. Стругацких "Пикник на обочинe" (Стругацкие 1993: 7). Он так примерно и писал:
"Когда рассматриваешь ареалы пассионарных взрывов, то создается впечатление, будто земной шар исполосован неким лучом, причем с одной лишь стороны, а распространение пассионарного толчка ограничивалось кривизной планеты" (Гумилев 1997б: 391—392).
Такие представления не имеют ничего общего с азами астрофизики. Абсолютно невозможно представить источник направленного излучения, кумулятивно и без девиации оставляющий на земной поверхности "зоны воздействия" шириной 200—300 км. Подобным источником не может быть Солнце, имеющее диаметр в 109 раз больше диаметра Земли и находящееся от нашей планеты на расстоянии 150 млн км. Что касается "солнечного ветра", то составляющие его протоны и электроны, проникнув в магнитное поле Земли, собираются на высоте 4000 и 16000 км в радиационные пояса Ван Аллена. Эти пояса имеют размытые границы и ширину, не сопоставимую с размером Земли, а внешний пояс Ван Аллена вообще превосходит эти размеры в несколько раз.
Совершенно ясно, что и солнечная энергия, и звездная космическая энергия несолярного происхождения не способны "полосовать" земной шар в пределах 300 км по ширине.
Предложенный здесь краткий анализ идеи "космического фактора" как квинтэссенции "пассионарной теории этногенеза" обнаруживает такой уровень дилетантизма Л.Н. Гумилева, который, возможно, в другое время или в ином обществе навсегда похоронил бы репутацию ученого.
9. Критика концепции "химерных" этносов и суперэтносов, экзогамии, "антисистемных идеологий" и "этнопаразитизма" как деструктивных факторов велась наиболее активно и поэтому хорошо известна (Бромлей 1988а: 230; 1988б: 18; Кедров и др. 1982: 88—91; Клейн 1992: 239—242; Козлов 1974: 77—79, 82—83; 1990: 104—109; Тюрин 1992: 223—225; Шнирельман, Панарин 2000: 9—11, 17, 20—21, 26—27, 29, 32; Янов 1992: 115—116).
10. Несколько авторов сочли возможным писать о моральных изъянах концепции Л.Н. Гумилева (Бромлей 1988а: 230; 1988б: 18; Клейн 1992: 242; Шнирельман, Панарин 2000: 30). В.А. Шнирельман и С.А. Панарин указывали на "принципиальный исторический аморализм Гумилева". Точнее было бы говорить об имморализме, этот термин лучше соответствует обычномy ответу Л.Н. Гумилева на вопрос, как он может оправдывать все случаи захватов, агрессий и геноцидов, творившихся "пассионариями" по отношению к менее "пассионарным" современникам: "это не плохо и не хорошо".
11. Об отрицательных последствиях распространения взглядов Л.Н. Гумилева наиболее подробно писали В.А. Шнирельман и С.А. Панарин (Шнирельман, Панарин 2000: 24—25, 28—30, 32—33; Кореняко 2000: 44). Таких основных последствий два: а) стимуляция дилетантизма и квазиисториографической графомании, б) введение в историческую науку этнонационалистического дискурса.
12. Причины популярности "пассионарной теории этногенеза" охарактеризованы довольно подробно (Клейн 1992: 242—243; Мещеряков 2001: 158; Померанц 1990: 191—192; Шнирельман, Панарин 2000: 5, 31; Янов 1992: 112—114).
13. Напротив, на факторы, определившие стиль интеллектуального творчества Л.Н. Гумилева, критики обращали внимание редко и характеризовали их явно фрагментарно (Клейн 1992: 244—245; Козлов 1990: 109; 1992: 174—175). Вероятно, причина в отсутствии объективной и полной биографии Л.Н. Гумилева — человека и интеллектуала. Имеющиеся несколько биографий написаны авторами-панегиристами, противоречащими друг другу и самим себе. Вышедшие до сих пор сборники мемуаров и других биографических материалов также противоречивы и далеко не полны. Но в целом имеется большой опубликованный материал, нуждающийся в объективной критике и систематизации".
! Орфография и стилистика автора сохранены
