Если бы я был настоящим адвокатом класса Лабори, Грузенберга или Плевако, а Петра Андреевича Павленского судил бы суд присяжных, то я сказал бы в его защиту такую речь:
"Здание бывшего страхового общества "Россия" на Лубянке, известное уже 98 лет просто как "Лубянка" - это, безусловно, объект культурного наследия народов России, но это и объект культурного наследия многих народов Европы и Азии, чьих сынов и дочерей приняли и пыточные камеры, и расстрельные подвалы этого здания.
За сорок лет непрерывного террора органов ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ и за последующие тридцать лет беспощадного преследования любой самостоятельной мысли "Лубянка" стала символом буквально дистиллированного зла. И в этом смысле - она сакральна, как вечный монумент многим сотням, если не тысячам принявшим мученическую смерть в ее стенах, и миллионам, ставшим жертвой приказов и распоряжений, выходящих из ее стен.
И только этим священны эти стены, которые в ином случае считались бы только резиденцией одних из самых жестоких и подлых палачей, каких знало современной человечество! Таким же памятником святого мученичества одних и неописуемой низости других могло бы стать здание резиденции РСХА по зловещему адресу Берлин, Принц-Альбрехштрассе, 8. Но оно было разнесено в щебень союзной авиацией, и теперь там сооружен музей "Топография террора".
Нанести ущерб "Лубянке" как сакральному символу тоталитарного гнета и ужасающего произвола и бесправия можно только оскорбив память ее жертв.
Но разве оскорбить их пытался мой подзащитный?!
Напротив, своим глубоко символическим жестом он именно почтил память жертв советского "гестапо", выразив протест из-за продолжения того, что он счел подавлением инакомыслия и мирного демократического протеста в стране.
Его действия, безусловно, привели к тому. что были обуглены дубовые доски и закопчен камень. Но это было куда более важным жестом почитания священной памяти миллионов жертв тоталитарного террора, чем самый пышный венок к самому помпезному казенному памятнику своим жертвам, на сооружение которого наконец-то решилось государство!
Поэтому не ущерб он нанес "объекту культурного наследия", но почтил сакральность этого наследия как художник и как гражданин! Прошу вас, господа присяжные, прошу суд признать, что не наказания достоин мой подзащитный, но признательности за свой искренний патриотический поступок..."
! Орфография и стилистика автора сохранены
