Обама в ООН разочаровал многих. Вместо того чтобы ответить Путину так, чтобы окна в Кремле задрожали, он предпочел говорить, будто перед ним его оппонент из республиканской партии. То есть вежливо и осторожно. Как, в принципе, и принято в американской политической культуре.
А у этой культуры — если не становиться Трампом — нет другого языка, и все, сказанное на нем, даже объявление войны, будет казаться нам, привыкшим к грубости с детства, увиливанием и нежеланием резать правду матку.
Это действительно так. Если вы прочтете резюме, которые здесь подают при поиске работы, то вам покажется, что их авторы — самовлюбленные надутые индюки. А если вы прочтете рекомендацию, которую дают соискателю, скажем, профессорской должности, то вам покажется, что напыщенный петух хвалит кумушку-кукушку. Все эти обороты, реверансы, преувеличения при переводе на русский дворовый без словаря предстают несносным трусливым пафосом и ужасающим лицемерием. Но суть в том, что мы не владеем этим языком. И не понимаем его.
Каким бы современным ни казался облик американского общества, оно пропитано пуританскими идеями и ценностями намного глубже, чем можно себе представить со стороны. И здесь, чтобы не толкаться на пятачке американской политической культуры, я позволю себе пару отступлений в сторону, нам более понятную, что ли.
Забыли о политике, ныряем в быт.
Возьмем почти случайную социальную норму и посмотрим, насколько глубоко она укоренена в культуре. В книгах и фильмах с американским бытом многократно упоминается норма — переодеваться каждый день в новую одежду, по крайней мере, менять рубашку. Почему? Понятно, что если ты пришел на работу второй раз в одном и том же — ты, скорее всего, не спал дома и не имел возможности сменить гардероб. Но почему это важно? Потому что, если ты не спал дома, то, возможно, ты спал в другом (чужом) месте и имел любовную связь. Ну имел, и что здесь, казалось бы, такого? А то, что все связи на стороне осуждаются. По любви — не по любви — спи в своей постели, не изменяй жене, это твоя обязанность как протестанта и христианина. Да и гражданина.
Понятно, что тысячи мужчин и женщин всех религий и конфессий, в том числе протестанты и адвентисты седьмого дня, изменяют своим супругам; но в социальной норме не без иронического контекста зафиксировано отрицательное отношение к сексуальным изменам, и эта норма существует, несмотря на очевидные процессы модернизации.
Еще одна частность в общей или смежной области. Если вы совершаете брак с иностранцем (мало ли — влюбились в дочку Путина), который (брак) может быть поставлен под сомнение как фиктивный, то какие аргументы, прежде всего, принимаются во внимание и подтверждают истинный характер вашего союза? Заверения в любви, совместные фотографии, запись на видео ваших страстных поцелуев? Ничего подобного. Совместная собственность. А также право тратить, распоряжаться деньгами друг друга.
А вот с заверениями в любви и совместными фотографиями надо быть очень осторожным. Если надзорные ведомства выяснят, что вы начали встречаться с вашей будущей женой до того, как она развелась — всё, вы — разрушитель семьи, а ваши смешные заверения про внезапно вспыхнувшую любовь можете рассказывать кошке на кухне. Более того, вы должны были появиться в жизни (по крайней мере интимной) вашей пассии не раньше, чем через три месяца после ее развода. Если появились раньше — это очередное свидетельство вашего предосудительного поведения.
Королева, не успевшая стоптать каблуки перед новым браком — это не красочная метафора экспрессивного автора, это еще одно проявление протестантской этики, которая медленно меняет свое влияние на социальные практики, но при этом остается каркасом.
Неамериканцы постоянно обсуждают, каким не может быть американский президент? Он уже стал черным, возможно, превратится в женщину, вполне вероятно будет принадлежать какому-либо меньшинству, в том числе — сексуальному.
Но одного не будет в обозримой перспективе — президент США не будет атеистом.
Кандидата-атеиста не выберут не только в ближайшем, но и в отдаленном будущем. Религиозные, христианские, прежде всего протестантские нормы остаются фундаментом социальных институтов.
Это по поводу упрека в проповедничестве, о котором говорит Лилия Шевцова.
Имеет ли это отношение к политике? Непосредственное. Означает ли это, что протестантский политик не врет, не ворует, не трусит, не подтасовывает выборы (если у него есть такая возможность)? Ворует, трусит, врет — но в совершенно иных обстоятельствах. И, конечно, в иных масштабах. Социальный рельеф местности не похож на русский больше, чем не похож на него марсианский пейзаж или Тверская область на Гранд-Каньон. Ошибка политика (или преступление, в том числе — незначительное, с нашей точки зрения) стоит ему так дорого (заминированы все попытки сойти с рутинной колеи), что лучше не пробовать. А возврата назад — просто опции такой, по сути, нет: ошибся, подорвал репутацию — больше тебя в политике нет и не будет.
Но обращаться к тебе все равно будут: не "козел ты вонючий", а "сэр".
То есть по сравнению с российским политиком американский — канатоходец, и эти обстоятельства балансирования над пропастью стоит принимать в учет.
В этом смысле и стоит расшифровывать речь американского президента, не нашедшего, на наш вкус, как адекватно ответить лжецу и агрессору. Я не собираюсь выступать адвокатом Обамы. Но он, конечно, не хуже нашего понимает, с кем имеет дело, а то, что он остается вежливым и обтекаемым, это в большей степени дань традиции, а не страху перед клыкастым таежным зверем.
Я согласен с теми, кто полагает, что Обама не будет воевать не то что за Украину, возможно, и за страны бывшей Прибалтики тоже, если не будет уверен, что калькуляция потерь и приобретений будет его устраивать. Но это не следует из его речи, из которой, на самом деле, может следовать что угодно.
В том числе, что неторопливая Америка будет серьезно готовиться (и уже готовится давно) к самому худшему, то есть к войне. Но говорить об этом на языке, понятном краю березового ситца, не будет. Даже в день объявления войны.
