Думаю, чувство справедливости — самое беспощадное из всех. Злое и беспощадное, как русский бунт по заезженной версии Пушкина. В нем какая-то сжатая пружина импульсивности, с отсутствием перспективы, спрессованность в здесь и сейчас, желание в мгновение ока решить любую проблему.
Россия напала на Украину, оттяпала Крым и тянет за пазуху Донбасс? Хочу чтобы Россия понесла наказание: вот прямо сейчас, чтобы ощутили боль все те, кто обдуманно или бездумно радуются бесчестным приобретениям, высокомерно цедят, что хохлы — недогосударство, ненастоящая нация.
И хочется, чтобы библейский напалм, взятый напрокат у Содома и Гоморры, испепелил всех этих новоявленных и жестоковыйных имперцев. Чтобы все их полубезумные вожди — эти разнокалиберные версии Путина и прочая сволота — в тот же миг оказались на раскаленных сковородках и сполна расплатились с нашим ветхозаветным чувством мести.
Потянули на цугундер мать семерых малолеток за то, что совесть есть в ее очкастой и скуластой физиономии простого неиспорченного (о, чудо) человека из провинции (почему жальче за это в стократном размере) — нет прощения жестокосердым, всей королевской рати совкового почина, всей этой патриотической массовке, которая улюлюкает, когда честный человек, видите ли, не может молчать.
Чувство справедливости — это воображаемая нейтронная бомба: раз — и нет агрессора вместе с его присными. Бесчеловечную и наглую политику русской гопоты у власти поддерживают то ли 84, то ли 88% телепузиков — испепелить весь этот генетический мусор, стереть с лица земли, дабы очистить ее от злобных и безнравственных идиотов. Ибо не понимают: красть — дурно, берешь чужое — готовься отдать свое, превратился в агрессора, несущего кровь и смерть другим людям, жди, что бумеранг стократной смерти и тысячекратной крови захлестнет тебя и твоих близких, уничтожит, сделает невыносимой твою жизнь. Раздаст всем сестрам по серьгам, заставив ответить за несправедливость кошмарной бурей возмездия.
Одно хорошо: чувство справедливости — только волшебные картинки в нашем детском калейдоскопе. Они, напоминая гротески Босха, ужасают, насыщают наше воображение, но, к счастью, не отключают окончательно мозг. И не воплощаются в реальности. Нет, творить возмездие в режиме stop and shop, без промедления на скучное раздумье, на процедуры суда и следствия, на уточнение меры участия всех и каждого, на рассмотрение мотивов и отделение эмоций от спокойного размышления — все это, к счастью, невозможно. И чувство справедливости — крылатое и непреклонное, как спазма, лишь род мгновенного помешательства и самообмана в его надежде исправить мир за секунду: ответив болью на боль, кровью на жестокость, непримиримостью на бездумность.
Как бы ни хотелось нашим чувствам суда скорого и справедливого, скорость по большей части противоречит нетерпеливой справедливости. Здесь и сейчас — это не о реальных социальных драмах в виде политических убеждений, их выбора, оправдывающего собственную слабость и сделанные ошибки, малодушие и бездумность. Что, безусловно, сплетается в один клубок нерасчленимых мотивов, приводящих на престол закомплексованных тиранов, принявших за судьбу обидную случайность, непонятую ими, как и их болельщиками по секте.
Успокоимся, подышим полной грудью — как бы ни хотелось мгновенного воздаяния за грехи жестокости и дурости, не в нашей, слава богу, власти, нести скорый суд огнем и мечом нашего воображения. И, как бы ни было это досадно, эмоции, яркие, красочные и умеющие моментально решать сложнейшие проблемы, надо заменять на кропотливое рацио, размышление над степенью вовлеченности и мотивах, об ответственности за слова и наказании за дела.
Да и не стоит забывать об уровне возможностей, которые обычно тем меньше, чем импульсивней воображение, опережающее события из-за чувства беспомощности и страха, что никакой справедливости не будет. А, может, и нет вообще этой справедливости в арсенале исторических событий, на полустанке между словом, мечтой и делом в море реальности, которое не перейти ни посуху, ни по Керченскому мосту?
Увы и ах, это и есть оборотная сторона воображаемой мести, возникающая от чувства нашей слабости, которой мечты о справедливости помочь не могут, а только лишь разрядиться на миг между прошлым и будущим. И потому этой мести ничего не остается, как уступить место скучному и сухому сознанию, хотя бы примерно оценивающему, что мы реально можем (мало), на что стоит рассчитывать (с гарантией и не спонтанно, а в долгую). Что реальность, воплощенная в поступках, судьбе, биографии (в том числе отвратительных и бездумных людей), защищена от нас невидимой, но непреодолимой (и, скорее всего, спасительной) преградой. Что наше воображение — что-то вроде страшного суда с горящим в адском пламени наших эмоций Путиным — патентованный сброс пара и напряжения, дабы сохранить реальность более трезвой и отчетливой.
Короче: воображению время, вместе с брызгами, слюнями, возмущением и всесильностью, а всему остальному, более похожему на реальность, — час, скучный, но единственно принадлежащий нам арсенал действий: думать и действовать, очищая сам процесс от мусора беспокойных эмоций. Ну, и терпение, куда без него денешься.
