Бывший лидер националистического движения "Лига обороны Москвы" Даниил Константинов на свободе. Он обвинялся в убийстве, больше двух лет содержался под стражей, его семья вместе с Даниилом пережила два судебных процесса, после которых суд не нашел доказательств его вины. Но оправдывать Константинова не стал — осудили за хулиганство и освободили по амнистии.
После освобождения Константинов вместе с супругой уехал из России. Он опасается, что могут продолжиться провокации со стороны правоохранительных органов или вовсе заведут новое уголовное дело. Сейчас он находится в Таиланде, отдыхает после 2,5 лет в заключении и восстанавливает здоровье. Даже после освобождения российские спецслужбы не отстают от молодого человека. О том, как сидел в СИЗО и как вышел на свободу, что думает о ситуации в Украине и о реформе ФСИН, Даниил Константинов рассказал Каспаров.Ru.
— В первую очередь хотелось бы узнать, как прошел ваш первый день на свободе после того, как вы покинули здание суда?
— В первую очередь я пообщался с людьми, которые пришли поддержать меня в суд. Прямо у здания суда. Поделился своими эмоциями и впечатлениями. А оставшуюся часть дня я провел с семьей. Я очень давно не видел моих родных и посчитал, что им нужно посвятить этот день.
— Как писал на своей странице Илья Владиславович (отец Даниила — прим. Каспаров.Ru), на следующий день после приговора вы ездили в СИЗО за паспортом. Но документ вам так и не вернули. Как вам объяснили его потерю?
— В СИЗО нам заявили, что все это время (2 года 7 месяцев) я содержался без паспорта, лишь по его копии. Затем в поисках документа мы обращались и в следственное управление, которое вело мое дело, и в суд, но никто так и не смог нам объяснить, куда он подевался. Я думаю, его просто "зажали" на всякий случай. А вдруг пригодится? Посудите сами, паспорт можно куда-то подбросить, на паспорт можно что-то оформить, например какую-то незаконную сделку. А потом давай объясняйся, что этого документа у тебя давно нет. Поэтому мы и предали эту историю огласке. Больше того, я подал заявление об утере паспорта 22 марта 2012 года — с последнего дня, когда я видел свой документ, чтобы никто не мог ничего оформить задним числом. Вам может показаться странным такое поведение, но поверьте мне, я насмотрелся за эти годы такого, что ожидаю уже всего самого худшего.
— Когда вы приняли решение покинуть Россию?
— В первые же два дня после освобождения. И сразу уехал.
— Отъезд из страны, хоть и временный, — это решение вам сложно далось? Илья Владиславович мне говорил, что вы неохотно согласились.
— Мне не хотелось уезжать. Свою судьбу я связываю с Россией. Не хотелось мне и оставлять поле битвы противнику.
Это было тактическое решение, связанное с напряженной обстановкой вокруг меня и моей семьи. Я просто "ушел с линии огня". Невозможно постоянно, многие годы поддерживать такое напряженное состояние. Нужна передышка. Я уже однажды решил не уезжать и вступить в борьбу с системой, узнав о готовящейся фальсификации. Это стоило мне более 2,5 лет жизни, а моим близким — их здоровья и нервов. Вот почему в этот раз я решил уехать. Но я еще вернусь!
— Почему выбрали Таиланд?
— Таиланд я выбрал потому, что это безвизовая страна, где я уже был. Визы в ЕС у меня не было, не было и времени на то, чтобы ее получать. Надо было срочно уезжать.
— Стало известно, что за вами продолжают следить и в Таиланде. Кто эти люди, по вашему мнению? Как вы заметили, что слежка продолжается?
— Я не могу утверждать наверняка, что слежка ведется. Но очень похоже на то. В тех же заведениях, где бываем мы с женой, с разницей примерно в три минуты с нашим приходом появляется один и тот же человек. Обычно это девушка. Она всегда садится с нами за соседний столик, даже если в кафе совсем пусто. Всегда бывает одна. Заказывает что-то выпить и закусить. И наблюдает за нами. Если это и совпадением, то очень странное. В холле отеля тоже обычно кто-то сидит, как правило мужчина, и наблюдает за мной. Есть и другие люди, которые странным образом всегда оказываются в одних и тех же местах со мной в течение всего дня, при том что я постоянно передвигаюсь. В свое время перед арестом я тоже думал, что мне просто кажется, что я себя накручиваю и никакой слежки нет.
Как выяснилось потом, наружное наблюдение велось за мной несколько месяцев.
Я думаю, что слежку ведут сотрудники российских спецслужб, либо направленные сюда по этому случаю, либо постоянно работающие в Таиланде.
— Вы собираетесь просить политическое убежище?
— Мне не хотелось бы, но придется, если дело против меня реанимируют или придумают новое. Я крайне разочарован в российской судебной системе и больше не хочу добровольно отдавать себя в руки таких "правоохранителей".
— По вашему мнению, почему судья Галина Тюркина (на первом процессе отправила дело на доследование — прим. Каспаров.Ru) на прошлом процессе не приняла аналогичное решение по вашему делу, как сделала ее коллега Юлия Черникова?
— Я вообще не думаю, что судьи по таким делам принимают какие-то самостоятельные решения. Все решения спускаются сверху.
Однако судья может повлиять на это решение, формируя мнение вышестоящих инстанций, преподнося факты в том или ином свете. Что касается разницы в решениях судов в первом и во втором случае, то я объясняю это следующим образом. В первый раз наши противники еще надеялись провести доследование так, как нужно, и выиграть следующий процесс. Но доследование ничего им не дало, стало ясно, что придумать что-то еще не удастся. Поэтому было принято решение вынести обвинительный приговор, пусть и не по убийству.
— Возможно, это не совсем корректный вопрос, но почему они вас не посадили?
— Как не посадили? Я просидел в тюрьме два года и семь месяцев. Ничего себе "не посадили"! Другое дело, что не дали срок за по инкриминированной следственными органами статье. Объясняется это разными причинами: правовыми и политическими. С юридической точки зрения у них не было доказательств, чтобы осудить меня за убийство.
Наоборот, в деле присутствовали все доказательства моей полной непричастности к событию преступления — доказательства моего алиби. Написать устойчивый приговор в такой ситуации было практически невозможно. С другой стороны, "дело Константинова" превратилось в определенный фактор внутренней политики. Оно было настолько беспредельным и так дискредитировало всю систему государственной власти, что от него проще было избавиться, закрыв его любым путем.
Ну и, наконец, самый важный фактор. У меня оказалась очень сплоченная, крепкая семья, которая боролась за меня.
Кроме того, в России нашлось довольно много смелых, порядочных людей, готовых отстаивать меня до последнего. Если бы все так стояли друг за друга в России, у нас была бы другая страна.
— Вы собираетесь обжаловать приговор и требовать реабилитации?
— Я хотел бы. Возможно, что я это сделаю. Только обжаловать, похоже, нужно всю правоохранительную систему России. Порой задумываешься, какой смысл обжаловать решение там же, где оно на самом деле и принималось. Борьба с "правоохранительной" системой по их правилам напоминает игру в карты с шулером.
"Не стоит преувеличивать или романтизировать тюремный опыт"
— Многие из тех, кто провел длительное время в заточении, говорят, что жизнь в изоляции становится своеобразной школой жизни. Чему вас научила жизнь в СИЗО?
— Не стоит преувеличивать или романтизировать тюремный опыт. Тем не менее меня тюрьма кое-чему научила. Я стал внимательней, сосредоточенней и сдержаннее. Научился хорошо разбираться в людях.
А еще я узнал, что помочь могут те люди, от которых ты этого совсем не ожидал. А те, от кого ожидал, могут и не помочь. Люди не такие, какими они кажутся.
— Какие у вас были взаимоотношения с сокамерниками?
— В целом нормальные. Бывали, конечно, и конфликтные ситуации, но нам их удавалось разрешать.
Часто причиной конфликтов становились провокации местных оперативников, у которых была задача создать мне невыносимые условия, особенно в период следствия. Они специально натравливали на меня сокамерников, рассказывали всякие небылицы. В конечном итоге они так всем надоели, что их просто перестали слушать.
— Вы обсуждали с сокамерниками какие-то политические события? И как они относились к вашему уголовному делу?
— Мы постоянно говорили о политике, много спорили. Поначалу некоторые арестанты скептически относились к тому, что мое дело политическое. Но, читая материалы дела, знакомясь вместе со мной с протоколами судебных заседаний, они убеждались в том, что все это дело — чистая фальсификация.
— Наверное, какую-то дополнительную информацию вы получали из писем? Или цензура не пропускала ничего на политические темы?
— Поначалу цензоры действовало жестко. Многие письма не пропускали, а в тех, которые все-таки проходили, вычеркивали или замазывали все, что касалось политики. Со временем нам удалось добиться смягчения цензуры.
Не последнюю роль в этом сыграла московская Общественная наблюдательная комиссия, члены которой помогали нам бороться с произвольной цензурой. В последние месяцы моего пребывания в СИЗО в текстах писем пропускали уже почти все, от политики до обсуждения моего уголовного дела.
— В каких условиях вы находились в СИЗО?
— Ну а какие могут быть условия в российском СИЗО? Внешне все выглядело более-менее прилично. Все-таки это Москва, а не глубокая провинция. Большинство камер отремонтированы, в них чисто, инфицированные больные содержатся отдельно, перенаселенность до недавнего времени была небольшая. Сейчас же камеры в "Матросской тишине" опять переполнены.
Но это только внешний вид, фасад, так сказать. В действительности проблем в московских СИЗО много. Очень плохая пища. Людей месяцами кормят сушеной, мороженной картошкой с волокнами размороженного старого мяса. Такой картофель кладут и в супы, и в другие горячие блюда. Часто пищу заливают комбижиром — от него буквально тошнит. Совершенно отсутствуют витамины. Нет ни фруктов, ни овощей. В пище очень мало белка, он присутствует только в рыбе, которую иногда дают. Но эта рыба обычно самая дешевая и плохо приготовленная.
Очень смешно наблюдать, как меняется рацион питания во время проверок. Появляется свежий картофель, свекла, морковь. Выдаются большие порции. Все это наши вечные российские "потемкинские деревни".
Еще в российских СИЗО очень плохая медицина. Настолько плохая, что многие заключенные в прямом смысле лишаются здоровья, а иногда и жизней, не получая квалифицированной медицинской помощи. В большинстве случаев жалобы игнорируются, пока не станет совсем плохо. Потом человека переводят в тюремную больницу, где начинают изображать лечение.
Порой получить медицинскую помощь можно только через суд.
Кроме того, туберкулезников с открытой формой болезни сажают вместе со всеми в одни камеры, где можно провести несколько часов.
А потом наши власти удивляются, почему в России вновь распространяется туберкулез. Удивляться тут нечему. Он распространяется усилиями Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).
Сначала в тюрьмах создаются условия для максимального распространения болезни, а затем носители болезни со временем в огромных количествах выходят на свободу, где их ждет с распростертыми объятиями наша система здравоохранения.
Что еще? Плохие "шконки" (тюремные кровати — прим. Каспаров.Ru), на которых начинает болеть спина. Не работает вентиляция, даже летом в жару, когда дышать в камере буквально нечем. Грязные, наполненные цементной пылью прогулочные дворики.
— Наверняка у вас есть идеи, как менять ситуацию?
— Нашу пенитенциарную систему действительно нужно реформировать. У меня есть определенные идеи, как это можно сделать. Самое главное — увеличить долю общественного контроля за тюрьмами и лагерями. Необходимо развивать систему общественных наблюдательных комиссий. Передавать им дополнительные полномочия. Только независимый контроль со стороны общества может заставить администрацию исправительных учреждений и СИЗО соблюдать требования законодательства.
Желательно отделить как можно больше сервисных функций от системы ФСИН.
Я имею в виду все, что напрямую не связано с понятиями содержания под стражей и исполнения наказаний: питание, медицина, одежда, обслуживание любых потребностей заключенных. Все эти функции надо передать независимым коммерческим и некоммерческим организациям.
Я бы также поощрял всестороннее развитие системы страхования заключенных. Стоит обратить внимание на американский и европейский опыт развития пенитенциарной системы. Там есть чему поучиться.
Ну и, конечно, сама система ФСИН нуждается в сильной встряске. Коррупцию надо выкорчевывать всеми возможными способами. А вот как это сделать, когда сами антикоррупционные ведомства коррумпированы, над этим надо подумать.
"Оппозиция разгромлена, кто в тюрьме, кто в эмиграции, кто под домашним арестом"
— Как проходит ваш отдых в Таиланде? Чем там занимаетесь?
— Я постепенно восстанавливаюсь после тюрьмы. Привожу в порядок здоровье, которое несколько пошатнулось за то время, что я провел под стражей. Наслаждаюсь тем, чего я был так долго лишен, — в первую очередь обществом своей любимой жены, а еще чистым воздухом, солнечным светом и нормальной пищей.
— Спустя несколько дней после того, как вы уехали из России, вы завели страницу на Facebook. Освоились постепенно в Интернете?
— Осваиваюсь. Я немного одичал в тюрьме и потерял навыки работы с социальными сетями. Постепенно вхожу в ритм онлайн-общения.
— Собираетесь ли вы участвовать в политической жизни?
— Рано или поздно я займусь этим. Вопрос только в том, когда именно.
Сейчас, на мой взгляд, реальной политической жизни в России не осталось.
Оппозиция разгромлена, кто в тюрьме, кто в эмиграции, кто под домашним арестом. Любая независимая политическая деятельность немедленно влечет за собой уголовное преследование или другие неблагоприятные последствия. Посмотрите, что осталось от Координационного совета оппозиции! Это ненормальная ситуация. Я понаблюдаю за тем, что происходит в России и постараюсь найти оптимальные способы возврата в политику.
— Как вы следили за событиями в стране? У вас была возможность читать прессу?
— В некоторых камерах, где я сидел, был телевизор. Мы также заказывали прессу: "Ведомости", "Коммерсант", РБК и другие издания. Но не всегда была такая возможность. Еще мои адвокаты приносили мне газеты и распечатки новостей и статей из Интернета. Были и другие способы получения информации, о которых лучше не распространяться.
Тем не менее я все-таки был ограничен в доступе к информации. Некоторые события я старался не комментировать, не зная точно, что происходит. Это касается и событий в Украине.
— Российскую оппозицию и, в частности, националистов события на юго-востоке Украины раскололи. Как вы относитесь к этой ситуации, кого поддерживаете?
— Ну и зря оппозиция раскололась. Кое-кто умело манипулирует внешнеполитической темой для раскола оппозиции и общества в целом. Мне это очень не нравится. В России сложилась какая-то истерическая атмосфера, а общество треснуло и разделилось на две неравные части, которые вступили в жесткую конфронтацию друг с другом.
В нашей стране искусственно формируется атмосфера вялотекущей "холодной" гражданской войны. Именно гражданской, поскольку несмотря на всю антизападную, оборонческую риторику, удары наносятся по собственным гражданам. Сложилось очень опасное положение, ведь градус агрессии в обществе постоянно растет. Наступит момент, когда произойдет взрыв, последствия которого непредсказуемы.
Моя позиция по юго-востоку Украины — необходимо остановить насилие. И сделать это нужно в кратчайшие сроки. Жертвы, в том числе среди мирного населения, уже очень значительны. Я очень сочувствую всем, кто пострадал в этом конфликте, особенно обычным, мирным людям.
К сожалению, я вижу, что заинтересованные стороны извне, с обеих сторон, не очень-то стремятся к мирному процессу. По-моему, многим выгодна эта вялотекущая война.
Между тем необходимо признать, что весь крымский и восточноукраинский конфликт является закономерным итогом всего постсоветского расклада. После распада СССР миллионы русских искусственно оказались за пределами России — в новообразованных национальных государствах, где интенсивно шел нацбилдинг, часто на платформе противостояния с Россией. О реальных этнических границах тогда никто не подумал, не очень-то думают и сейчас. Не всегда интересы русского населения учитывались в должной мере, а ведь эти люди в большинстве своем были дома, там, где они родились и прожили большую часть жизни. В определенной степени это касается и Украины. Русский вопрос в постсоветских странах оказался миной замедленного действия, которая сейчас и рванула.
— Ваше отношение к тому, что Крым присоединился к России?
— Думаю, моя позиция по этому вопросу не понравится ни той, ни другой стороне. Эмоционально я рад возвращению Крыма в состав России, но понимаю, что возврат Крыма запустил крайне негативные тенденции в международной политике. Тактически Россия выиграла, стратегически — проиграет.
Присоединение Крыма обойдется нам дорого — противостоянием со всем западным миром и, дай Бог, чтобы это противостояние проходило в мирных формах.
Напомню, что в прошлом веке дважды противостояние только с частью Запада стоило нам миллионов человеческих жизней. Но даже без открытого военного противостояния Россия окажется в изоляции от самых развитых, передовых стран мира, что неизбежно скажется на экономическом и научно-техническом потенциале страны и приведет к ее отставанию. А тех, кто отстает, как известно, бьют. Рассчитывать на Китай здесь особо не приходится. Китай всегда проводит жесткую, эгоистичную политику и в любой момент может повернуться к нам спиной, когда это станет удобно. Это то, чего не понимают многие, в том числе мои друзья и соратники национал-патриоты.
Кроме того, присоединение Крыма проходило с определенными нарушениями международного права и в довольно жесткой форме, что фактически создает острую правовую неопределенность на многие годы.
И, наконец, самое важное. Обострение международных отношений и противостояние с Западом приводит к усилению авторитарных тенденций в России. Украинские события используются внутри страны для сворачивания гражданских прав и свобод, наступления на свободу мысли и слова. Как я уже говорил в своем последнем слове, я этого принять не могу.
— Сейчас идет активная подготовка к "Русскому маршу". На одного из соорганизаторов акции Александра Белова (Поткина) завели уголовное дело. Накануне ему отменили домашний арест и взяли под стражу. С чем может быть связан арест? Он кому-то мешал?
— Арест Александра Белова укладывается в общую стратегию зачистки оппозиционного поля. В последнее время он был неактивен, но кто знает, как бы он повел себя в будущем, находясь на свободе. Поэтому было принято решение на время его нейтрализовать, что особенно актуально в преддверие "Русского марша".
Белов не из числа восторженных сторонников Новороссии. Видимо, для властей удобнее, чтобы "Русский марш" проходил исключительно в формате поддержки ДНР и ЛНР. Именно из русских националистов с помощью правоохранительных органов и СМИ будут сейчас делать как самую злостную "пятую колонну".
Поэтому в материалах дела Белова появились слова о том, что он якобы собирался передать "украденные" миллиарды (Поткина обвиняют в легализации 5 млрд долларов — прим. Каспаров.Ru) "Правому сектору" и "управлять ими из Львова". Все это по стилистике напоминает дело "Удальцова — Развозжаева", а если смотреть глубже — сталинские процессы, когда политзаключенные обвинялись в том, что сотрудничают со всеми разведками мира, готовят крупномасштабные заговоры и т.д.
— Вы не жалеете, что не уехали из России до ареста? Ведь эти 2,5 года могли пройти иначе.
— Нет, не жалею.
Я считаю свой судебный процесс частью большой борьбы за гражданские права и свободы в России.
Также за эти годы я получил бесценный политический и юридический опыт, который использую в дальнейшем.
