"Я не понимаю, почему меня сюда вызвали? Вот кто ни при чем, так это я… Я вообще назад не оборачивалась… Да, заключенный сидел между двумя конвоирами. Били ли его? Я же говорю, я ничего не видела", — говорит залу-суду безымянная подсудимая спектакля "Час восемнадцать".
Час и восемнадцать минут длилась агония умирающего Сергея Магнитского. Все это время он был "мягко зафиксирован", иначе говоря, привязан к железной кровати в камере предварительного заключения в "Матросской тишине". В эти последние минуты жизни он был окончательно лишен врачебной помощи. Система вынесла свой смертный приговор.
Спектакль московского Театра.DOC основан на письмах и дневниках Сергея Магнитского, а также отчете общественной наблюдательной комиссии Москвы. В Хельсинки он был показан 1 и 2 сентября в рамках театрального фестиваля "Сцена".
Как приглашение на разговор о том, что может сделать европейское сообщество, чтобы больше не было ситуаций, подобных той, в которую попал Сергей Магнитский.
По словам Михаила Угарова, режиссера и руководителя Театра.DOC, "следствие стопорится. Всю вину хотят свалить на двух врачей, вина которых мизерна по сравнению со степенью ответственности судьи Сташиной или прокурора Криворучко. Мы надеемся, что Финляндия станет одной из стран, которая реализует решение Европейского парламента о запрете на въезд в ЕС лиц из списка Кардена".
Да, этот спектакль не искусство ради искусства. В нем нет рафинада. В нем нет декораций.
Исполнитель роли прокурора Алексей Жиряков отмечает: "В этом театре мы не просто актеры. Мы — граждане". Руслан Маликов, представивший зрительскому суду следователя по делу Магнитского, добавляет: "В России почти нет политического театра. Наш театр — исключение. Опыт того, как можно играть на сцене не только Чехова и Мольера, но и драмы реальной жизни".
На сцене — девять поименно названных обвиняемых, мать Сергея Наталья и сам Сергей — такой, каким он предстает в своих письмах из тюрьмы.
Сергей Магнитский не был героем. Он был весьма негромким человеком. Без пафоса.
"В тюремной библиотеке нашел собрание сочинений Шекспира. Решил перечитать, — писал он своей тете. — Причины смерти большинства его героев тягостны. Деньги и власть. Вот только смерть Отелло и Дездемоны меня поразила. Жалко, что в Гамлете была вырвана страница с монологом "Быть или не быть". Вернусь домой, обязательно перечитаю…"
Как-то я задала вопрос Уильяму Браудеру, генеральному директору фонда Hermitage Capital: "Вы помогли уехать из России остальным юристам фонда, как только стало понятно, что в их отношении готовится удар. Почему остался Магнитский?" Оказалось, что он принял решение не уезжать. "Сергей просто отказывался верить, что ему может что-то грозить за раскрытие им схемы хищения денег, уже перечисленных в доход государства в виде налогов", — ответил Браудер.
Два дня показа зал театра в Хельсинки был полон. Финская аудитория искала ответ на поставленные ею же вопросы: "А судьи кто? Кто эти люди? Их бесчеловечность — особенность психики? Что стоит за издевательством? Почему для отказа в ходатайстве о проведении УЗИ брюшной полости требуется отдельное судебное заседание? А, может, это наследие советского режима?"
В 2004 году в одном чеченском селе нам передали неожиданное приглашение на рандеву. Приглашение было передано испуганным человеком, который сказал, что от свидания не стоит отказываться. Нас к себе пригласил старший следователь местного РОВД.
Мы встретились в его кабинете. Огромный, тусклый, на столе — лампа с абажуром, какие-то бумаги… Следователя звали Руслан. "Ну что, приехали искать похищенного? Мы не те, кто его забрал. Его увезли другие люди. Не те сайты смотрел…", — сразу сказал Руслан.
Ему явно хотелось выговориться. "Вы что, думаете, я не понимаю, чем мы занимаемся? — устало спросил следователь. — Да, фабрикуем дела. Да, они отправляются в лагеря на десять лет. Да, 90 процентов тех, кто сидит на больших сроках, заслуживают амнистии по реабилитирующим основаниям. Да, кто-то не выживет. Но у них есть шанс выйти. Мы не те, кто забрал вашего клиента. Мы их не калечим. Мы просто отправляем в лагерь. А знаете почему?"
Руслан взял со стола тоненькую книжку под названием Уголовный кодекс РФ. Театральным жестом помахал книжкой, как веером, и катапультировал ее в дальний угол кабинета.
"Ее содержание не стоит той бумаги, на которой она была отпечатана", —
вынес Руслан свой вердикт. Он знал, о чем говорил.
Абсурд? Да, абсурд.
2005 год. Нижний Новгород. Суд над Станиславом Дмитриевским. В качестве свидетеля защиты выступает Анна Политковская. Ей трудно выбраться из Москвы. По ее просьбе несколько раз переносится дача показаний. Суд над Дмитриевским совпадает по времени с идущим в Москве процессом по делу "захватчиков" общественной приемной президента. "Ребята, придумайте что угодно, чтобы отложить заседание. Мне нужно быть на процессе нацболов. К вам приковано внимание. Они же никому не нужны…"
Находим поводы, переносим заседания. Когда наконец приезжает Анна, она идет к судье Бондаренко, чтобы поставить отметку в повестке. А заодно решает в воспитательных целях презентовать судье свою книгу.
Политковская не выходила из кабинета судьи больше получаса. Дмитриевский уже начал волноваться. Когда вышла, рассказала, что Бондаренко всячески выказывал ей свое уважение и даже попросил оставить автограф.
Что, впрочем, не помешало судье признать Станислава Дмитриевского виновным в совершении мыслепреступления.
2011 год. Смоленск. Судья Дворянчиков рассматривает дело Таисии Осиповой. Оказывается, он способен найти время для просмотра сайтов. Видимо, интересуется делом своей подсудимой. Или собой? Трудно сказать. Душа российского судьи — потемки.
Дворянчиков находит мой материал на сайте Грани.Ru. В нем перечислены все персонажи, состряпавшие это дело. Компания краше некуда. Три студенточки: одна "нашистка" и две "молодогвардейки". Начальник Центра "Э" по Смоленской области полковник Пышный. Опера Савченко, Смолин и Кислякова. Следователь Иванова.
Сюжетная линия тоже закручена, как в драме какого-нибудь древнегреческого трагика. Тут вам и открытый подброс наркотиков, и визжащие от разряда электрошокера собаки, и слезы ребенка.
Поразительно, что Дворянчиков обиделся на мое сравнение его особы со сталинской тройкой, тупой и безжалостной…
Готова настаивать на данном уподоблении. Дворянчиков меня не переубедил. 26 августа в Смоленске состоялось очередное судебное заседание суда по делу Таисии. Издевательство продолжилось. Оказалось, что запрос на экспертизу, отправленный в Брянскую лабораторию судебной экспертизы Министерства юстиции РФ, вернулся назад, так как Дворянчиков неправильно его оформил. Судья назначил следующее судебное заседание на 26 сентября. В ноябре будет год, как Таисия находится в тюрьме...
Вот такие мысли проносились в моей голове, пока я смотрела спектакль как будто бы только о Сергее Магнитском и его убийцах.
Нет, не только о нем пьеса Елены Греминой.
Это вердикт, который обжалованию не подлежит.
Спектакль идет в Москве два раза в месяц. По принципиальным соображениям его показывают бесплатно. Михаил Угаров объясняет: "Слишком велика вероятность того, что начнут говорить, что мы проплачены "Эрмитажем" или вскочили на модную тему". Актеры участвуют в нем, не получая гонораров.
Михаил переживает, однако, что спектакль с трудом удается показать за пределами столицы. Его удалось вывезти разве что на фестиваль в Петербург. Пригласили было в Красноярск. Все согласовали. Однако зазвонил телефон. Организатор гастролей объяснил, что человек из губернаторской администрации настоятельно порекомендовал заменить "Час восемнадцать" на что-нибудь более невинное. По этой причине спектакль решили увезти в Польшу или Финляндию. "А ведь его нужно показывать в России", — убежден Угаров.
Еще один вопрос, который зрители задают актерам: "Вам трудно играть эти роли? Вы не боитесь обвинений в посягательстве на тайну частной жизни?"
Поразительный факт: все попытки найти фотографию судьи Тверского суда Москвы Елены Сташиной не увенчались успехом. Ее нет. Хотя лицо этой женщины известно уже многим политическим. Одно из последних дел, которое вела Сташина, — рассмотрение жалобы Бориса Немцова на решение об административном аресте на пятнадцать суток. Основной вопрос судьи Сташиной был о стульях. Помните, Немцову не дали присесть все шесть часов заседания? Так вот, Сташина поинтересовалась, почему Немцов официально не ходатайствовал о предоставлении ему стула…
В деле Магнитского есть такой эпизод: Сергей просил в суде дать ему стакан горячей воды, чтобы развести сухое пюре, выданное в СИЗО в качестве пайка. При этом Магнитский жаловался на весьма неприятные боли. Ему не дали стакан воды.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
