Главный враг России находится в Кремле. Такое заявление сделал первый вице-президент Академии геополитических проблем, доктор военных наук Константин Сивков на семинаре факультета философии МГУ на тему "Если завтра война". При этом он поправился, сказав, что самый главный враг все же находится в Вашингтоне. Об этом, в частности, по мнению военного, говорит и очередной шпионский скандал, который спровоцировали спецслужбы США сразу же после визита президента России в эту страну. Мы решили обсудить с Константином Сивковым "непростые" отношения России с Западом, а также поговорить о политической оппозиции и о положении дел в армии.
— Константин Валентинович, на семинаре вы говорили о возможности новой мировой войны. Какова, на ваш взгляд, ее вероятность?
— Есть система глобальных противоречий. Эти противоречия носят в своем большинстве антагонистический характер. То есть чрезвычайно сложно в рамках существующей системы мировых отношений найти их разрешение без ущемления интересов ведущих мировых "игроков". Именно поэтому данные противоречия являются реальной предпосылкой к возникновению мировой войны.
Одной из групп таких противоречий являются финансовые. В частности, в настоящее время госдолг США всем остальным странам мира составляет более 13 триллионов долларов. И чтобы избежать дефолта, США могут заменить доллар. Они могут ввести вместо зеленого доллара какой-то другой, цветной, и обнулить прежнюю долларовую массу. Но просто так кинуть весь мир США не могут — это подорвет их рейтинг, они могут оказаться в изоляции. Поэтому для них это не решение вопроса. При этом США являются основным потребителем мировых ресурсов. Они потребляют до 40 процентов от общемирового потребления, имея весьма ограниченные запасы собственного сырья. В этих условиях нарастающий финансовый кризис ставит под угрозу ресурсообеспечение американской, да и европейской, экономики.
Что остается? Если не удастся договорным путем сохранить существующий неадекватный обмен между развивающимися и развитыми странами, только одно — попытаться установить военно-политический контроль над мировыми запасами сырья. Именно это и может непосредственно послужить главной причиной новой мировой бойни. Тем более что, как известно, самый лучший способ списания долгов — это форс-мажор, катастрофа, каковой является война. Это, собственно, и предприняла администрация Буша в Ираке и Афганистане. Однако пока успеха там не видно — американские войска оказались не способны обеспечить контроль территорий. В этой связи у руководства США, похоже, появилось желание "развязать себе руки" для применения ядерного оружия. Вот они и добиваются сокращения ядерных вооружений России до уровня, при котором их сможет нейтрализовать перспективная американская система ПРО. Чтобы восстановить свое влияние, им, видимо, ничего другого не останется. Вместе с тем никто войны не хочет, народы всех стран, прежде всего стран Запада, к войне и к жертвам не готовы. Поэтому война всегда останется "последним доводом королей", последним средством реализации политики.
— По-вашему, финансовый кризис — это главное противоречие мирового масштаба?
— Конечно, нет. Нарастают и другие фундаментальные противоречия, в частности духовного плана. Глобализация повышает взаимозависимость государств, и на первый план выходит проблема: а по каким, собственно, единым правилам должны жить люди? Наш бывший президент, да и нынешний тоже, а также китайский лидер, лидеры многих других стран мира считают, что мир должен быть многополярным. Эта концепция сохранения многообразия мира, равноправного обеспечения безопасности всех его субъектов исключает такие явления, когда одни государства диктуют всем остальным странам свои условия и по своему усмотрению объявляют неугодные им страны изгоями.
Администрации США и некоторых ведущих стран Европы придерживаются другой модели, модели однополярного мира, предполагающей их абсолютное доминирование в мире, гарантированный доступ к мировым ресурсам. Именно это было закреплено в стратегии национальной безопасности США при Буше. Те же цели остались и в стратегии, представленной Обамой, изменены лишь способы действий. США открыто объявляют себя цивилизованной страной, которая имеет право наказывать другие страны, страны-изгои. США стремятся управлять мировыми процессами, устанавливая контроль над мировыми запасами сырья. При этом территории многих других государств они объявляют зоной своих национальных интересов. Таким образом, противоречия между США и всем остальным миром усугубляются.
— Противоречия между США и странами Евросоюза тоже усугубляются?
— Дело все в том, что, несмотря на противоречия и многообразие позиций, страны Европы и США объединены понятием "Запад". Для него характерна одна фундаментальная, цивилизационная вещь — это приоритет свободы личности над интересами государства и общества. В России, несмотря на принятие Декларации прав человека, свобода понимается по-другому. У нас в системе нравственных ценностей приоритет отдается интересам общества, государства. Такая иерархия ценностей характерна и для православия, и для ислама, и для коммунистической идеологии. Мы можем строить с Западом различные союзы, руководствуясь соображениями экономики и безопасности, но духовно, на мой взгляд, мы разные. Встраивание России в Запад будет означать ликвидацию духовных начал русской нации. В основе нашего мира лежат различные сложные системы, в частности биологические. А в основе политической картины мира лежат различные системы общественных устройств государств. Все они самоорганизованы и обладают целостными качествами, благодаря которым они существуют сами и обеспечивают существование своих элементов. Поэтому "элементы" для собственного выживания должны "обеспечивать жизнь и развитие системы". В этой связи я как личность интересы общества ставлю выше личных.
— Разве такого рода согласование общественных и частных интересов не характерно для стран Запада?
— Доминирующая сегодня на Западе либеральная система ценностей отдает бесспорный приоритет индивидуальным интересам перед интересами общества. Именно это лежит в основе относительно низкой боеспособности американских войск в Ираке и Афганистане. При исключительно высокой выучке и великолепном техническом оснащении их солдаты и офицеры не готовы положить свои жизни на алтарь Отечества, по сути, погибнуть за новые прибыли американских нефтяных корпораций. Среди них вы не найдете героев, подобных бойцам нашей девятой роты. В годы Второй мировой войны были отдельные эпизоды героизма американских солдат и офицеров. Например, в бою в Коралловом море в 1942 году эскадрилья торпедоносцев с авианосца "Йорктаун" в количестве 12 машин, практически исчерпав запас топлива, обнаружила японские авианосцы. У них был выбор: или возвращаться назад, или попытаться их уничтожить. Они пошли на смерть и вывели из строя японский авианосец. Но такие поступки были исключением из правил. Тогда как нашему народу был присущ массовый героизм.
— На семинаре вам оппонировал экономист, который говорил, что вряд ли возможна "горячая война" и нет смысла в наращивании обычных вооружений, потому что война ведется другими средствами. Что вы можете ему возразить?
— Болезни не лечат одним лекарством. Нет лекарства на все случаи жизни. Точно так же и нет единственного средства лечения общественных болезней. Решить все проблемы общества с помощью только "экономического лекарства" невозможно. В каждом случае включаются в действие разные рычаги: экономические, в частности финансовые, административные, политические, а также военные. Притом широкий спектр самых различных методов действий. Так, среди военных это не только прямое применение оружия, но и демонстрация силы, ведение миротворческих операций, доставка продовольствия и прочее. Применение военной силы в мирное время — скорее исключение, чем правило. К тому же на упомянутом вами круглом столе мы обсуждали вопросы возможности войны и готовности нашей страны к ее ведению, а не весь спектр противоборства государств в мирное и военное время. Если бы мы говорили о противоборстве в целом, то рассуждения об экономической борьбе были бы уместны. Тогда можно было бы обсудить и вопросы ведения информационной борьбы, которая в большинстве случаев оказывается намного эффективнее экономической.
— Вы назвали себя оппозиционером. Каковы ваши политические взгляды?
— Я не разделяю взглядов западнической либеральной интеллигенции, которая настроена на встраивание России в Запад. Мне близки взгляды людей, придерживающихся нравственных принципов, изложенных в заповедях Христа и в Моральном кодексе строителя коммунизма, где закреплен приоритет общего над частным. Я не сотрудничаю с радикальной оппозицией, стараюсь избегать глупцов. Мне нравятся люди, настроенные на конструктивный диалог и здравые решения, а не только на то, чтобы поорать на улице. С такими я дел не имею.
— Когда вы сказали, что главный враг в Кремле, вы имели в виду все-таки одну из его башен?
— Я имел в виду либерально-западническую группировку, которая представлена во всех эшелонах власти. Финансово-сырьевую олигархию, которая получила в результате приватизации ресурсы и власть в ельцинское время. Ее отождествляют с младореформаторами, "семьей" и по преимуществу сырьевыми олигархами. Это все те, кто гонит сырье на Запад и сколачивает на этом свои состояния. Представители данной группировки, прекрасно понимая всю несправедливость приватизации и аморальность, незаконность их гигантских приобретений, вполне обоснованно опасаются возможной национализации при дальнейшем развитии российской государственности. Поэтому они намного спокойнее себя чувствовали бы, если бы их собственность гарантировали американские или иные натовские войска, а не Российская армия. Сильная и процветающая Россия им не нужна.
— Очевидно, что есть и другая группировка...
— Есть. Промышленно-силовая. Она ориентируется на продажу высокотехнологичной продукции, в первую очередь систем вооружения, а также других видов продукции шестого и выше передела. Члены данной группировки не намного лучше первых. Однако в силу того, что высокотехнологичные производства России Западу не нужны, более того, опасны как конкуренты, они прекрасно понимают, что со встраиванием России в Запад их собственность окажется под угрозой. Лишатся своих должностей чиновники, особенно высшие. Будут разрушены силовые структуры. Поэтому эта группировка стремится к укреплению российской государственности.
— В каких отношениях находятся эти группировки?
— В состоянии достаточно жесткого конфликта. Это можно наблюдать на улицах, когда либерально-западнические группировки выходят на акции и их бьет команда силовиков. Во "властных коридорах" идет ожесточенная борьба. Например, недавно сняли с поста руководителя Федерального агентства по поставкам вооружения Виктора Черкесова, который представляет команду Путина, а назначили на его место даму, которая представляет другую группировку...
— Выходит, что силовиков бьют?
— Не совсем так. На одном временном отрезке удары наносит одна группировка, затем ей отвечает другая. Дело в том, что эти группировки исторически сильно переплетены между собой. По этой причине им трудно вести друг против друга масштабную борьбу. Любые серьезные акции быстро вскрываются на этапе подготовки и быстро пресекаются. В основном группировки обмениваются мелкими ударами и уколами. При этом они обе рассчитывают на уличную поддержку. Вот либерально-западническая сформировала себе такую поддержку в лице "Другой России". И это работает. А силовики такой поддержки себе пока не сформировали.
— А вы сотрудничаете с группировкой силовиков?
— Нет. Я сотрудничаю со своими коллегами по службе в Генеральном штабе. Со многими его представителями я по-прежнему дружу и "рюмку чаю" выпиваю. Но четкой координации с другими силами у нас нет.
— Но вы симпатизируете силовикам, которые находятся у власти?
— Я им не симпатизирую, я симпатизирую высокой промышленности. Вся эта публика тоже осуществляла приватизацию, участвовала в разграблении народного достояния, в частности из сферы высоких технологий. Я вообще принципиальный противник капиталистического пути развития России. Этот путь для меня неприемлем этически. Губителен он для России и других стран мира в XXI веке и с точки зрения науки. Поэтому я не приемлю ни сырьевых, ни промышленных олигархов. Я считаю их предельно безнравственными людьми. Но из двух бед — либералы-западники или силовики-промышленники — я выбираю последних как наименьшее зло. В таком случае сохраняются условия для дальнейшего возврата к социалистическому строительству на новом технологическом витке. Это совершенно иная вещь. Пока концепция данной социальной модели не разработана. У нас экономисты над этим работают.
— Вы были на презентации книги "Операция "Президент" легендарного разведчика Юрия Дроздова. Это ваши единомышленники?
— Безусловно. Я с теми, кто стоит за возрождение сильной, независимой, высокоразвитой России, где реализуются принципы социальной справедливости, где социальная ценность человека определяется его творческим вкладом в общее развитие, где нет места всевозможным "приватизаторам общенародного достояния" и прочим любителям нажиться за счет общества. Генерал Дроздов из числа таких людей. Вот если бы Каспаров боролся за укрепление российской государственности и ее высокотехнологичной экономики, против всевластия сырьевиков, которые гонят сырье за рубеж, то мы бы были с ним вместе. Если бы Каспаров сказал, что в России есть свои духовные ценности и нам надо развиваться с учетом наших духовных ценностей и наших приоритетов, а не просто "встраиваться в западное общество", то я тоже бы был с ним. Я был бы с ним рядом, если бы он требовал призвать к ответу организаторов расстрела Верховного Совета, то есть государственного переворота сентября-октября 1993. Вместе с ним я бы добивался национализации захваченного общенародного достояния в ходе приватизации 90-х годов и последующих рейдерских акций. Но он за это не борется.
Люди, с которыми я имею общие взгляды, есть в разных организациях: естественно, в КПРФ, отчасти в "Справедливой России". Есть некоторые конструктивные здравые люди и в "Единой России", но далеко не все. Есть отдельные представители элиты, ориентированные на создание мощной, технологически развитой России. Есть представители российской науки, инженерно-технические работники, рабочие и труженики сельского хозяйства, связанные с ними организации и движения.
— А как вы относитесь к национал-патриотическим организациям, например к партии "Великая Россия"?
— Я такой организации не знаю.
— Как-то Зюганов на встрече в Госдуме с Путиным сказал, что в армии без мата фамилию министра обороны Сердюкова не произносят. Может быть, он ошибается? Вам что-то об этом известно?
— Я не могу отвечать за всю армию, я могу отвечать за часть офицерского корпуса, с которой я общаюсь и поддерживаю отношения. Это небольшой круг людей. Мне также много приходится выступать по телевидению и радио, и я знаю отклики "с улицы". Так вот Сердюкова ненавидят за крайнюю некомпетентность, жадность и корыстолюбие. Так к нему относится 100 процентов моих знакомых. Я не знаю ни одного человека, который бы одобрял действия Сердюкова. Такую ситуацию, когда армию возглавляет человек, который не пользуется в ней авторитетом, нельзя назвать нормальной.
— Как, по-вашему, это недовольство может во что-то вылиться?
— Я свое недовольство высказываю открыто на телевидении и по радио, не опускаясь до уровня визга и оскорблений. Я критикую конкретные поступки, конкретных людей.
— Какие претензии к работе Сердюкова у вас?
— Легче сказать, к чему нет претензий. Например, к тому, что в сложившихся условиях он пытается увеличить срок призыва до 30 лет. Вот к этому нет претензий. Я с удовлетворением узнал, что собираются закупать Су-32, Су-35. Естественно, я поддерживаю увеличение военного бюджета. Но это все не от Сердюкова идет. А он-то все делает плохо. Все концепции, которые он привнес в армию, ведут к разрушению Вооруженных сил и подрыву оборонной мощи страны.
— Тогда благодаря чему этот непопулярный в армии человек занимает высокий пост?
— Благодаря поддержке политической верхушки России. Конкретно — слоев, которые хотят, чтобы Россия и дальше превращалась в сырьевой придаток Запада.
— А первые лица государства к каким группировкам относятся?
— Я воздержусь от ответа на этот вопрос. Я думаю, вы без меня его знаете.
— Все считают, что Путин — силовик, а Медведев находится под влиянием либерального лобби.
— Я разделяю такую позицию.
— Как вы считаете, разногласия между группировками усилятся?
— Чем ближе к выборам, тем острее будет конфликт между ними.
— В этом случае армия скажет свое слово?
— Обязательно. На выборах, голосованием бюллетенями, а не залпами пушек. Я думаю, что такого не будет. И я хочу напомнить, что в 1993 году именно ельцинские либералы установили свою власть танковыми пушками. Поэтому не либералам рассказывать о недопустимости насилия в политике. Они сами посеяли насилие в российской политике, и им это уже "аукается". Я был защитником Верховного Совета с самого первого дня.
— А военные могли бы возглавить руководство страной?
— Из числа нынешнего военного руководства — нет. Для лидера необходимо сочетание духовного, экономического и воинского (в широком смысле этого слова) начал, каким было оно у истинных духовных вождей, таких как Сталин, Мао Цзэдун, аятолла Хомейни и другие, например лидеры Израиля первых лет его существования. Сегодня такой лидер формируется, для него создается среда, прежде всего интеллектуальная. Для него нужна идейная база. Вы, например, задумывались над феноменом тех пятерых ребят в Приморье, которые выступили против тех, кто хапал миллионы? Или над феноменом Гриши Перельмана, которого называют сумасшедшим за то, что он как представитель интеллектуальной элиты послал далеко и надолго материальную элиту? Сейчас всех, кто не вписывается в данный порядок, не приемлет бездуховность власти капитала, считают сумасшедшими или экстремистами. Будущее, на мой взгляд, за интеллектуалами, которые отнимут власть у финансовой олигархии.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
