Не всякая новость понятна с первого раза, и Алексею Венедиктову пришлось вчера дважды садиться перед микрофоном, чтобы разъяснить суть своего предложения. Истина рождалась в муках, в прямом эфире, в яростной дискуссии с подчиненными, но все-таки родилась. Истина заключалась в том, что так называемый народ, вопреки Пушкину, должен стать наконец единственным европейцем в России.
То есть граждане, наступив на горло собственной вольнолюбивой песне, должны уступить власти и уйти с Триумфальной площади. К тому же Александру Сергеевичу, стоящему на той же Тверской, и даже поближе к Кремлю. Там и собираться по 31-м числам, а от памятника Маяковскому всем разойтись — и донорам, и ментам, и несогласным. Так создавалась главная новость вчерашнего дня — беззаконная по форме, гуманистическая по содержанию. Причем Алексей Алексеевич и сам понимал, насколько дико звучали его речи с точки зрения юридической, поэтому больше напирал на политику и мораль. Закон, говорил он, на стороне протестующих, и сам я душой с ними, но власть уперлась рогом, бить будут с каждым разом все сильней и рук еще переломают бессчетно — так что лучше проявить здравомыслие. Историк по образованию, учитель по профессии, журналист по призванию, Венедиктов выступил в неожиданной роли — в качестве парламентера между двумя воюющими станами, и, разумеется, услышан не был. Самой предсказуемой была реакция оппозиционеров: спасибо за внимание, но с этой властью компромиссов не будет. Самой забавной — несогласный отклик со стороны Мищенко, главы "Румола": дескать, костьми ляжем, но кровь на Триумфальной соберем. Мальчик явно увлекся и позабыл, с чьей руки кормится и кто ему поставляет ликующую гопоту для кровосборочных забав. Между тем предложение Венедиктова стоит того, чтобы о нем поразмышлять всерьез. По-взрослому, как он и предлагает. И не применительно к 31 июля, когда каждый будет решать для себя, куда ему пойти, но с точки зрения чистой политологии. И тут, как всегда в последние десять лет, перед нами возникает задачка с одним неизвестным. В стране, где отменена политика, мы не знаем, что в действительности происходит наверху. И насколько прав главный редактор "Эха", опасаясь новых мерзостей со стороны власти. С одной стороны, Венедиктов — человек весьма осведомленный. Он вряд ли блефует, высказывая убеждение в том, что коллективный Путин не отступит. И то, что мы знаем об этой власти, склоняет к тем же мыслям. При случае, от страха или ради удовольствия, она способна устроить несогласным такой тяньаньмынь, что китайцам станет неловко. К слову сказать, и на Пушкинской площади, которую Алексей почему-то считает более безопасной. О том же вроде бы свидетельствует эксклюзив, опубликованный в еженедельнике The New Times: подавление протестных акций в МВД объявлено приоритетным направлением на ближайшие месяцы. Предлагая закрыть Триумфальную на год, Венедиктов по-солженицынски озабочен сбережением нации. Тех сотен граждан, которые раз в два месяца законопослушно подставляют свои головы под ментовские дубинки. С другой стороны, имеются довольно веские основания полагать, что власть не так уж сильна и едина в своем отношении к "маршам". Шведы, говоря пушкинским стихом, гнутся. Или чухонцы, если использовать более точную метафору. Недавнее беспрецедентно жесткое выступление Владимира Лукина, странная история с журналистом Артемьевым, которого, как известно, никто в ОВД не калечил, но лечить собираются в госпитале МВД, вчерашнее солидарное покаяние семьи Бондарчук - все как бы говорит о шаткости и разброде в кремлевских и околокремлевских рядах. Да и знаменитая полемика Путина с Шевчуком свидетельствует о чем угодно, только не о силе этой власти. А если это так, если в Кремле действительно понемногу начинают уставать от собственного маразма, то, пожалуй, имеет смысл еще раз проверить стену на гнилость. Никто ведь не призывает к революции, не дай бог. Речь идет о простой конституционной норме — праве мирно выйти на площадь и поднять плакатик с загадочной цифрой "31". И ежели в Кремле такая напряженка с европейцами, то стоит их поискать на той площади, где стоит монумент несогласному (до революции) молодому человеку. Пока в Основной закон не внесена норма, запрещающая собираться на Триумфальной. Пока памятник великому пролетарскому поэту не объявлен неприкасаемым национальным достоянием, или детской больницей, или дачником, устремленным на приусадебный участок. Статья опубликована на сайте Грани.Ru
