В России узаконена процедура пересмотра оправдательных приговоров и ухудшения положения осужденных в надзорном порядке. С 25 февраля, после принятия Госдумой в третьем чтении поправок в Уголовно-процессуальный кодекс прокуроры получили возможность опротестовывать вступившие в силу приговоры по формальным основаниям. Решение депутатов, последовавшее практически сразу за оправданием судом присяжных обвиняемых по делу Анны Политковской, не могло не вызвать аналогий, сомнений и опасений либерально настроенной общественности. Например, почему зарожденный еще в 2005 году, предложенный к принятию во втором чтении в июне прошлого года и вечно не доходивший до рассмотрения из-за систематических переносов законопроект неожиданно быстро был принят 18 февраля (за день до оправдательного вердикта по делу Политковской) и через неделю одобрен Госдумой в окончательном, третьем чтении?
История вопроса
В 2005 году 43 потерпевших по уголовным делам, один производственно-технический кооператив и общество с ограниченной ответственностью при поддержке уполномоченного по правам человека Владимира Лукина обратились в Конституционный суд с требованием признать противоречащей главному закону страны 405 статью Уголовно-процессуального кодекса. До конца февраля 2009 года она гласила, что в надзорном порядке поворот к худшему для обвиняемых и осужденных не допускается. 11 мая 2005 года Конституционный суд признал эту статью несоответствующей Конституции. В своем постановлении суд многократно ссылался на такие высокие категории, как "справедливость", "права человека", "равноправие", каждый раз подчеркивая взаимосвязь рассматриваемого вопроса с положениями Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Тогда Конституционный суд отметил, что необходимо дождаться внесения соответствующих изменений и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство. Этого пришлось ждать почти 4 года.
Только 19 января 2008 года законопроект был зарегистрирован и направлен председателю Госдумы. В пояснительной записке лаконично значилось, что "принятие проекта федерального закона не влечет за собой внесения изменения, дополнения других действующих нормативных актов" и не потребует дополнительных денег из бюджета страны.
Права потерпевших vs Политика
"Обвинять – это не задача потерпевших", – заявила адвокат семьи Политковской Анна Ставицкая, отказавшаяся обжаловать оправдательный вердикт присяжных по делу убитой журналистки. Генпрокуратура же сразу заявила об обратном намерении и 27 февраля подала кассационное представление на решение присяжных. Если бы 405 статья УПК действовала в старой редакции, без учета утвержденных изменений и дополнений, то, проиграй прокуроры в кассации – а шансы на это у них, учитывая позицию потерпевших, не так малы – в деле об оправдательном вердикте была бы поставлена точка.
Теперь же, случись такая очередная прокурорская осечка, благодаря последним поправкам в Уголовно-процессуальный кодекс появилась надежная страховка сроком на один год.
Достаточно для пересмотра дела найти "фундаментальные нарушения", к которым, в том числе, относится "вынесение вердикта незаконным составом коллегии присяжных заседателей".
Это значит, что у правоохранительных органов появится как минимум год, чтобы всю душу вымотать присяжным по делу Политковской. Дополнительный год, чтобы копать, а главное, публично заявлять, что еще не все потеряно, умудряясь хоть как-то сохранять подпорченное следственными ошибками лицо.
Кстати, подозрения на манипуляции с уголовным законодательством в угоду удобного разрешения громких политических дел высказывались уже не раз. Например, не прошла поправка, инициированная единороссом Павлом Крашенинниковым, согласно которой один день в следственном изоляторе приравнивался бы к полутора дням отбывания наказания в колонии. Как только было замечено, что эта поправка откроет дорогу к свободе Ходорковскому и Лебедеву, о ней успешно забыли.
Другой яркий пример открывшихся манипулятивных возможностей, последовавших за изменением законодательства, – запрет суда присяжных по делам о военных преступлениях, который случился после двух оправдательных вердиктов по делу Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, обвинявшихся в убийстве жителей Чечни. Вся соль в том, что поправки в процессуальное законодательство распространяются сразу на все дела вне зависимости от того, когда они начались. Аракчеев и Худяков могли рассчитывать на суд присяжных, и уже во время процесса над ними по делам этой категории "присяжных отменили". Это автоматически затронуло их дело.
Последний показательный пример с потенциальными манипуляциями – отмена суда присяжных по делам об антигосударственных преступлениях (госизмена, шпионаж, терроризм, диверсия). Дмитрий Медведев подписал соответствующий закон 30 декабря 2008 года. Здесь эксперты проводят прямые параллели с делом о нападении на Нальчик в 2005 году. Неоднократно и безуспешно пытавшиеся опротестовать участие присяжных в этом деле прокуроры вздохнули с облегчением. Очевидно, они не могли быть уверены в том, что им удастся в маленькой Кабардино-Балкарии отобрать коллегию из 12 реально независимых, никак не связанных ни с подсудимыми, ни с потерпевшими человек. А председатель Комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству Владимир Плигин даже публично заявил, что в некоторых регионах присяжные "не могут в принципе быть независимыми".
Что касается риторики о защите прав потерпевших, то это очень тонкая материя, прикрываясь которой можно заниматься зарабатыванием политических очков. Кандидат юридических наук, правозащитник Павел Чиков считает, что такая риторика может быть использована для прямого манипулирования общественностью: "Любые действия власти, направленные в сторону гуманизации системы, влекут за собой снижение влияния правоохранительных корпораций и сокращение финансирования. За последние 10 лет таких важных решений в сторону гуманизации уголовной политики было несколько. Введение суда присяжных, института мировых судей, принятие нового Уголовно-процессуального кодекса, который ввел, кроме прочего, судебную санкцию на арест, — все это шаги, направленные на ослабление роли силовиков. И под удобным предлогом защиты потерпевших у них сегодня появилась возможность усилить свои и без того чрезмерные полномочия".
Безусловно, защищать права потерпевших нужно, но такими ли методами, когда в стране существуют, но не работают законы о защите свидетелей и о возмещении вреда. Осужденный, обязанный по решению суда компенсировать потерпевшим материальный ущерб и моральный вред, может никогда его так и не выплатить – процедура в государстве не отлажена.
405 на страже прокуроров
Интересно рассмотреть появившиеся с подачи правительства России и Госдумы остальные "фундаментальные нарушения", необходимые для пересмотра оправдательных приговоров и ухудшения положения осужденных. Например, согласно поправкам в УПК, таким нарушением может стать выявленный "незаконный состав суда". Нельзя не отметить, что такую ошибку обнаружить или даже постараться запланировать государственным людям – прокурорам куда проще, чем подсудимым. Так, федеральные судьи назначаются президентом России по представлению председателя Верховного суда. Это процедура не одного дня. Допустим, у судьи истекает срок полномочий, кандидатура его пошла на утверждение в Москву, а работу остановить невозможно – в производстве десятки дел, по одному из которых он выносит решение, не устраивающее обвинителя. Тот будет молчать до последнего или же искать такой технический промах и, направляясь на пересмотр решения в надзорном порядке, сможет без труда разыграть эту карту. То же касается и подписей, вовремя не поставленных или поставленных по вине технических специалистов не в том месте.
Можно представить себе ситуацию, когда при отборе присяжных обвинение сознательно не отводит парочку из них, не имеющих права по ряду причин быть заседателем.
Могут ведь неожиданно вскрыться интересные подробности из жизни присяжного заседателя (например, никудышное состояние здоровья, подтвержденное кучей справок, равно как учет в наркологическом диспансере) или родственные связи с кем-то из участников процесса. И такой присяжный заседатель будет страховкой на случай оправдательного вердикта, которую можно использовать как при кассационном обжаловании, так теперь и в течение года после вступления приговора в силу.
"Обозначенные в поправках "фундаментальные нарушения" уголовно-процессуального права – это все формальные основания, а не фактический материал, на основании которого суд принял решение об оправдании или прекращении уголовного дела, – отмечает адвокат из Санкт-Петербурга Дмитрий Динзе. – Эти нарушения, как правило, допускаются не по вине подсудимого или обвиняемого. А получается, что вопрос о судьбе человека решается из-за формальных вещей. Считаю эти поправки чрезвычайно опасными. Это не что иное, как укрепление власти государства по контролю над правами человека, а вовсе не по их защите".
Адвокат из Удмуртии Рустем Валиуллин отмечает, что
после внесения поправок с такими широкими формулировками резко сократится число жалоб на приговоры со стороны подсудимых.
В своей практике он вынужден каждый раз объяснять клиентам, опасающимся обжаловать приговор, что к худшему поворота быть не может. Теперь такое возможно. Появляется способ манипуляции осужденным: будешь жаловаться, сделаешь себе хуже.
Самым потрясающим же "фундаментальным нарушением", на основании которого может быть пересмотрен в надзоре оправдательный приговор или увеличен срок наказания осужденному, – это появившиеся в УПК 25 февраля "нарушения уголовно-процессуального закона, которые лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления прав на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон либо существенно ограничили эти права, если такие лишения и ограничения повлияли на законность приговора, определения или постановления суда". Несмотря на то, что эта формулировка полностью соответствует самому продвинутому правопониманию справедливого судебного разбирательства Европейским судом по правам человека, не нужно быть юристом, чтобы понять, что
в российских реалиях она рискует приобрести мощный правоохранительно-обвинительный потенциал.
Данной ситуации можно было избежать, оставив право на обжалование в порядке надзора только потерпевшему и его представителю. Ведь именно потерпевшие в 2005 году просили об этом праве Конституционный суд – он предоставил. Однако затем в деле незаметно появились прокуроры, которые перетянули одеяло на себя. И в России вновь сложится интересная, а главное, странная ситуация, когда прокурор, не считаясь с волей потерпевшего, станет опротестовывать вступивший в законную силу приговор, ссылаясь на полученные от оперативников формальные основания. И кто после этого будет говорить о Конституции, Европейской конвенции, справедливости, равноправии и правах человека?
Вы можете оставить свои комментарии здесь
