Владимир Набоков, о своем отношении к Нобелевской премии по литературе и тем идеологическим перипетиям, которыми традиционно сопровождается ее вручение. Интервью Мати Лаансу, 1973 год.
Люди, которые задают мне вопрос: "Зачем следует выходить на "Марш несогласных"?", не похожи на Мати Лаанса столь же, сколь и я на celebrities его многочисленных интервью. Но от набоковской реакции уберечься практически невозможно. Арсенал квалифицированного пропагандиста – категорические требования, лозунги с пламяцветными буквами и призывы, от которых жилы превращаются в железные канаты, оплетающие каждый твой мускул, не столько заставляют людей осознать необходимость борьбы за собственные права, сколько обеспечивают адреналиновую инъекцию тем, кто такую борьбу уже признал и разделил.
Иными словами, они хороши для "несогласных", желающих выяснить, где и когда состоится следующая акция. Для оппонентов Кремля, ищущих возможности проявления своих убеждений в унылом бессилии официальной российской политики. Не следует полагать, будто бы я говорю исключительно о политических активистах. Гражданское убеждение о несправедливости происходящего в стране, несправедливости как общенациональной, так и сугубо адресной, подходит под мое определение ничуть не хуже.
Но это вовсе не снимает заявленной проблемы. Большая часть российского народа все еще "согласна". Податливо, нетвердо, с оговорками – но так даже хуже. Стену упрямого, принципиального отказа можно пробить. Чаще всего ее пробивает именно Кремль. Для человека, сидящего дома из соображений идеологических, пусть даже это и комфортная идеология обывателя, следует лишь продемонстрировать пример несостоятельности его надежд – связанных в первую очередь именно с комфортом. Никто так не лишает российских граждан последних намеков на бытовой комфорт, как озверевшее административное начальство.
После "бутовского инцидента" и его многочисленных локальных вариаций полюс упрямства в голове такого гражданина смещается, и он начинает защищать свои права с тем же упорством, с которым ранее отрицал наличие всяких прав, "лишь бы мой личный огородик не топтали". Ведь человек тем скорее лишится огородика, чем активнее признает себя бесправным существом, и эта нехитрая идея начала, наконец-то, обретать свое законное пристанище в массовом сознании. Хороший пример – набирающие силу протесты автомобилистов или мелких предпринимателей. То есть людей, сумевших "устроиться в жизни", но нежелающих отдавать с таким трудом завоеванные блага черте-кому и по первому требованию. Как только требование заявляется, эти люди превращаются в политических солдат, даже если еще вчера подобная идея казалась им непозволительно абсурдной.
Но помимо человека-стены существует еще и человек-вода. Попробуйте ударить кулаком по океану. Никакого ущерба Посейдонова гладь не потерпит. Стоит только вытащить руку, и пробитая ложбина немедленно заполнится. Классический диалог с человеком "водного типа" звучит так: "Да, страна катится к катастрофе. Да, лично мне очень неуютно. Да, меня достали чиновники, менты и все остальные "фрагменты государственной машины", их риторика, культура, их отношение ко мне и так далее. Но с этим все равно ничего не сделаешь. Придется выкручиваться, выживать, смиряться".
Какие уж тут лозунги, если ни малейших возражений против лозунгов этот человек не имеет, но и вставать под них, парализованный безволием, не осмеливается. Ему, конечно, "навалился на плечи век-волкодав", но жертва века именно что "не волк по крови своей". Он признал себя жертвой, теперь его задача – максимально облегчить собственное бремя. Чтобы шерсть с него стригли, хотя бы не вырезая мяса.
Принято считать, что "несогласным" противостоят "согласные", пресловутое "молчаливое путинское большинство". Это миф – и миф достаточно вредный. Никто не знает, что может сказать немой, если вдруг его язык неожиданно заработает. Но мы, по крайней мере, имеем все основания догадываться. Именно "Марш несогласных" становится для многих таких людей трибуной, на которой они получают наконец-то возможность высказаться и быть услышанными. "Марш" и есть лекарство от немоты для тех, кого собственное безъязычие начинает угнетать. И – смею уверить – слова, которые произносят наши сторонники, не имеют ничего общего с речевкой "Слава Кремлю!".
"Согласие" – это не более чем нулевой меридиан, добровольно взятый на себя обет молчания, который немедленно нарушается, если принципы, согласно которым гражданин замкнул рот на замок, терпят крах и больше не обеспечивают никаких минимальных привилегий. Если в полночь оказаться на нулевом меридиане, то по левую сторону окажется полночь дня вчерашнего, а по правую – полночь дня завтрашнего. Единственный шаг позволяет человеку или остаться в прошлом, или на сутки повзрослеть. Шаг назад – это вовсе не "согласие", это "охранительство", категорическая поддержка кремлевских инициатив – и людей, делающих подобный шаг бескорыстно, лично я не встречал еще ни разу в жизни. Все "Марши согласных" проводятся именно охранителями. Но как предложить человеку сделать шаг вперед, шаг вместе с "Маршем несогласных"?
Только личным примером.
Я не знаю, когда и где в российский менталитет внедрилась отвратительная особенность – умение наслаждаться собственным страхом. Теоретики определяют времена формирования подобного комплекса в координатах позднего СССР. Люди, окончательно уяснившие, что некоторые шестеренки в государственном механизме существуют только для того, чтобы переламывать в фарш всякую руку, которая в этот механизм сунется, стали представлять государство некоей отвлеченной, вполне самостоятельной и самодостаточной структурой.
К государству нельзя обращаться за удовлетворением каких-либо индивидуальных потребностей и интересов. "Единица – вздор, единица – ноль", если единица жрала пирожки с мясом – пожует и с ливером (Новочеркасск, итог которого всем известен).
Государство для обывателя – цех по производству насилия, которым оно защищается от любого постороннего вмешательства. Остается схорониться в собственном углу, изредка срывая раздражение на соседях по коммуналке. Так возник социальный вид "Homo Soveticus", Александр Зиновьев презрительно окрестил его "Гомососом". С этой точки начинается развитие массовых, эпидемических форм гражданского испуга. Человек начал получать удовольствие от того, что умудрился избежать опасности. Воспринимая себя, как постоянную мишень, он удовлетворенно подмечал каждый эпизод, когда "из Кремля промахнулись". "Не в меня, нынче вот пронесло, умерли дурачки сегодня, а я завтра" – такое искреннее счастье, иногда единственное доступное счастье человек подобного сорта не променяет ни на какие сокровища мира.
Таким образом, советский, а следом российский национальный характер фактически лишился таких черт, как страсть к историческому творчеству, предприимчивость, готовность на риск и даже самое невинное любопытство. Это катастрофа, по сравнению с которой блекнут любые социальные неурядицы, потому как они – не более чем следствие. К довершению, нагноилась еще и политическая форма "Стокгольмского синдрома" - сочувствие к государству, репрессирующему инакомыслящих. Потому что инакомыслящие – "сумасшедшие", подавление которых подтверждает адекватность поведения "премудрых пескарей", закопавшихся в маскировочный ил – к вящему этих самых пескарей умилению. Любую победу "несогласных" пескари сначала воспринимают в штыки – благодаря таким победам изрядно колеблется их картина идеального мира и своего места на этой картине.
А потом, после серии убедительных побед, начинаются сомнения. Принципы расшатываются, подсыхают и превращаются вовсе не белоснежные панели Башни из слоновой кости, а в дощатые стены затхлого барака. Ради которого вовсе не стоило жить. И который совершенно не нужно было охранять, пусть даже и одобрением действий лагерных комендантов.
Я обращаюсь не к тем, кто выходит на "Марш несогласных". Сейчас я хочу говорить с людьми, стоящими на нулевом меридиане и ищущими достаточно убедительный повод для шага вперед. Ваш шаг – это еще одна капля масла на кальку кремлевской фальшивой реальности. Капля, от которой вышеназванная декорация становится все более прозрачной, обнажая подлинное нутро административного организма со всеми его лезвиями и шипами, ежедневная мишень которых – каждый из нас.
Чем больше будет подобных капель, тем убедительнее получится окончательная панорама. Тем больше людей, отчаявшихся или нерешительных, в конце концов, пройдут по вашему следу. И эта армия народного возмущения очень скоро сметет все расстрельные вышки, с которых презрительно улыбаются нам откормленные кремлевские вертухаи.
Избавьтесь от страха, чтобы благодаря вашему примеру от него избавились сотни. Чтобы "гомосос" как вид окончательно прекратил свое существование.
Сотрите со своего тела мишень.
Позвольте людям узнать правду о своей жизни. Говорите правду, слушайте правду, действуйте ради правды.
Будьте "несогласными".
Шагните за нулевой меридиан в то будущее, которого вас пытаются лишить.
9 июня, 17-00, Петербург, БКЗ "Октябрьский".
11 июня, 16-00, Москва, Пушкинская площадь.
Хорошее место для первого шага.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
