О дне 5 мая – Дне советской печати – у меня лично сохранились ностальгически теплые воспоминания. Редакционные посиделки и неизменные премии делали этот день по-настоящему праздничным для всех журналистов-газетчиков (у сотрудников радио и ТВ был свой особый праздник 7 мая). В перестроечные годы значительная часть газет вышла из-под контроля партийных органов, но на отношение к 5 мая это никак не повлияло. Остряки, правда, предлагали переименовать его в день антисоветской печати, но ломать традиции и отказываться от любимого праздника не хотел никто. Однако прошло еще совсем немного времени, и традиции сломались сами собой.
Понятно, что после путча отмечать профессиональный праздник в день первого выхода газеты "Правда" стало уже как-то совсем неприлично – 5 мая заменили на 13 января, которое приживалось медленно и со скрипом. Но дело даже не в этом.
Честное слово, не помню, отмечали ли мы День печати в 1991 году. Это было время, когда все стоящие журналисты писали много и зарабатывали достаточно, чтобы не зависеть от премий к празднику. И в редакциях мы сидели до ночи каждый день, потому что газеты сдавали в печать поздно ночью: засиживаться за праздничным столом было элементарно некогда, потому что надо было отслеживать новости, дописывать или переделывать материалы, верстать полосы... в общем, работать. И работа казалась куда интереснее праздничных посиделок...
День свободной прессы 3 мая мы точно никогда не отмечали. Это казалось бессмысленным во времена, когда она действительно была свободной – каждый день. Сегодня, когда пространство свободы сжалось, как шагреневая кожа, это не только бессмысленно, но и цинично – все равно, что отмечать День невинности в публичном доме. По рейтингу Freedom House, Россия по степени свободы СМИ оказалась на 164 месте, пропустив вперед не только Молдову и Киргизию, но даже Иран с Афганистаном. В прошлом году, замечу, мы были чуть повыше – на 158 месте. Как там у Высоцкого? "Не удержишься ты наверху – ты стремительно падаешь вниз"?
Очевидно, что российская пресса не сразу стала несвободной – речь идет о длительном процессе, растянутом на десятилетия, начало которого было положено еще в ельцинские времена.
Конечно, значительную роль здесь сыграли экономические причины. В 90-е годы печатные издания, пустившиеся в свободное экономическое плавание, столкнулись с серьезными трудностями. Цены на бумагу, услуги типографий и почты росли, как на дрожжах, а количество подписчиков сокращалось – люди, которые прежде выписывали по три-четыре газеты, уже не могли позволить себе подобную роскошь. По сути, многие издания оказывались на грани закрытия – и их руководители, как за соломинку, хватались за предложения о сотрудничестве, поступающие от бизнес-структур.
Бизнесмены готовы были вкладывать средства в издание газет, но лишь при условии, что контрольный пакет акций окажется в их руках. Разумеется, они клятвенно заверяли редакторов и журналистские коллективы, что не будут вмешиваться в редакционную политику. И, как правило, действительно, не вмешивались... поначалу. Но потом выяснялось, что уважаемый учредитель заинтересован в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с властью, и поддерживать издание, которое мешает ему это делать, категорически не хочет. Поэтому критический материал о чиновнике А (Б, В, Г - нужное подчеркнуть) необходимо убрать с газетной полосы. А вместо него написать и поставить другую статью – хвалебную.
Необходимость зарабатывать средства резко повышала роль отделов рекламы, искавших и находивших заказчиков. Интересы этих заказчиков, если речь шла о долгосрочной кампании, также могли сказываться на редакционной политике: журналистам доступно объясняли, что нельзя кусать руку, которая тебя кормит, поэтому никакие критические выступления в адрес предпринимателя или политика А (Б, В, Г – нужное подчеркнуть) в данный момент недопустимы. А вот написать о нем что-нибудь позитивное очень даже нужно. Стоит добавить, что заказы отдела рекламы (также, как и особые задания учредителя) оплачивались по особому тарифу и желающие выполнять такие задания находились всегда. А те, кто категорически не хотел это делать, рано или поздно начинали ощущать себя в редакции "лишними людьми"...
Конечно, можно было хранить верность принципам, отказываться писать "как надо" и продолжать писать то, что думаешь. Но все чаще и чаще такое принципиальное поведение приводило к простому результату: статьи ложились в редакционный "стол" и оставались там навсегда. А потом приходило время получать гонорары – и многие поневоле задумывались: а не стоит ли Париж мессы? То есть, не стоит ли заработок (необходимый, чтобы жить самому, а часто – и кормить семью) того, чтобы поумерить принципиальность и пойти на компромиссы? В конце концов, тем, на которые можно писать, вполне достаточно – всегда можно выбрать менее острые или просто не заходить "за флажки".
Правда, был и другой выбор – попытаться сменить газету на другую, где редакционная политика была иной. Сперва многие так и делали – ведь разные СМИ зависели от разных коммерческих структур, которые имели разные интересы. Но затем все большее число этих структур сами начинали все больше зависеть от властей. И критических ноток в соответствующих СМИ становилось все меньше и меньше. Число газет, где можно было свободно высказывать свои мысли, стремительно таяло – соответственно, снижалось и число мест работы, куда можно было перейти, когда совсем опостылеет...
А потом... потом подросло новое поколение журналистов. И те, кто сразу после вуза не ушел в пиар-службы или в политтехнологические структуры, а остался в журналистике, уже воспринимал "воздух несвободы" как тот единственный, которым он привык дышать. Смирились и многие из журналистов прежнего поколения – кто-то постарел, кто-то устал, кто-то решил, что нельзя всю жизнь плевать против ветра, кто-то сменил тематику – например, на спортивную, где пока еще можно высказываться абсолютно свободно, где закрытых для критики команд, спортсменов и тренеров пока еще не существует. Возможно, впрочем, это упущение скоро исправят.
Что в сухом остатке? Да то, что большинству газет (и тем более, телевидению) люди все меньше и меньше верят. Читатель-зритель вовсе не так глуп и наивен, как, возможно, предполагают во властных структурах, где так заинтересованы в сужении "пространства свободы". Он видит, что вокруг него идет одна жизнь – а многие СМИ рассказывают ему совсем о другой, как будто бы речь идет о каком-то параллельном мире. Он вынимает из почтового ящика газету "Петербургский дневник", издаваемую питерской администрацией 200-тысячным тиражом – и видит, например, что "событием недели" с 9 по 15 апреля 2007 года является одобрение городским правительством проекта закона, запрещающего с июля 2008 года игровые автоматы. Жестокий разгон "Марша несогласных" 15 апреля, оказавшийся в центре внимания большинства мировых СМИ, газета не то, что не считает событием недели – она вообще о нем не упоминает. Ну не было такого события...
Когда-то, в далекие советские времена был популярен анекдот о человеке, пришедшем к психиатру с жалобой: мол, вокруг себя он видит одно, а по телевизору – совсем другое. "От социализма не лечим", - отвечал бедняге врач. Неужели мы возвращаемся?
В общем, 3 мая нам нечего отмечать, потому что нельзя быть свободным только один день в году. Ты или свободен все время – или несвободен каждый день...
Вы можете оставить свои комментарии здесь
