Вот о чем я думаю и о чем мне хочется сказать в связи с защитой "Мемориала".

Когда твои знакомые и сам выходишь в пикет к памятнику Пушкина с плакатами "Не позволим никому закрыть "Мемориал", "Руки прочь от "Мемориала", "Вахта гражданской защиты "Мемориала" и видишь, что пикетом и плакатами в основном интересуются полицейские и лишь изредка прохожие, и когда слышишь от мужчины, женщины и интеллигентной девушки с матерью вопросы: "А какой Мемориал вы защищаете?", "А что, памятник Пушкину хотят уничтожить?" (это вполне всерьез), то волей-неволей начинаешь размышлять — как же так вышло, что у людей на улице нет интереса к нашему пикету и почему они ничего не слышали и не знают о "Мемориале"?

Вот что написал мне о защите "Мемориала" Владимир Арро, очень интересный писатель и драматург, 1932 года рождения, переживший блокаду в Ленинграде:

"Юрий, по-моему, нужна вторая петиция, подписанная рабочими, служащими, крестьянами всех возрастов, обязательно с указанием статуса. Тысяч на сто имен. Ведь в каждой семье есть память, за которую надо вступиться. Вот это их может задеть. А к интеллигентским протестам они привыкли".

Но вот о чем я уже два дня думаю в связи с реакцией прохожих на наш пикет и тем, что ответил Владимиру Арро.

Даже в 1987 году, когда по всей стране люди сами распространяли, собирали и подписывали обращение нашей инициативой группы в Верховный Совет об увековечении памяти жертв политических репрессий, мы получили и передали Юрию Афанасьеву для передачи Горбачеву подписные листы примерно с 50 тысячами подписей. Собирали их, думаю, два или три месяца.

Вы предлагаете собрать 100 тысяч подписей рабочих, служащих, крестьян (не интеллигенции) за 10 дней. Как это сделать, я не знаю. Посмотрим, сколько соберёт петиция на Change.org.

А главное — в 1987 году ещё были живы сотни тысяч людей того поколения, для которых ГУЛАГ и репрессии были личной незажившей и незаживающей раной. От тех поколений сегодня почти никого не осталось. Новые сменившие их поколения не переживают боль своих бабушек и дедушек так, как переживали её мы, потому что их дедушки, бабушки и даже прабабушки давно умерли и они их не знали.

"Мемориалу" сегодня приходится работать с другими поколениями, чем те, благодаря которым и в среде которых он возник и на чью душевную боль и страдания ответил как смог и хотел. Сегодня, чтобы вызвать в обществе отклик, возмущение и гнев по поводу репрессий сталинской эпохи и желание защитить "Мемориал", который эту тему поднимает и с ней работает, её надо "встраивать" в другой поколенческий и социальный контекст и отвечать на другие запросы и другие чувства людей младших поколений. Вот это я чувствую, но как это делать, не знаю. Ведь я вышел из "Мемориала" потому, что проиграл свою политику вечером 28 января 1988 года, накануне открытия его Учредительной конференции, и больше в его деятельности не участвовал.

Мне кажется и я надеюсь, что "Мемориал" не закроют. Но думаю, что после пережитого им и всеми нами кризиса "Мемориал" каким-то образом должен будет измениться и должен понять, что и как ему нужно делать, чтобы в его защиту вышли на улицу и писали в СМИ в основном люди не 60–70 лет и старше (лично мне уже 70, возраст смертный), а российские граждане следующих после нас поколений, которым сегодня 25 и 30 лет.

Юрий Самодуров

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter