Конечно, мы понимаем, что необходимость в таком изобилии хороших слов и позитивных сигналов вызвана отчасти недостатками той процедуры, в ходе которой Дмитрий Медведев получил свой новый пост. И по мере того, как мы будем постепенно сживаться со странностями новой системы власти в России, необходимость в столь массированном гипнотизировании нас добрыми намерениями будет снижаться.
Скептик бы усомнился в искренности многих деклараций Дмитрия Медведева априори, указав на опыт предыдущей администрации, в которой г-н Медведев играл одну из ключевых ролей. Но мы не станем этого делать. Быть сторонником свободы, а не несвободы — легко и приятно. Поддерживать малый бизнес — популярно. Быть сторонником развития институтов и инноваций — прогрессивно. Ну а быть сторонником установления строгого правового порядка — это просто правило политического приличия.
Проблема заключается не в искренности господина Медведева, а в том, что все эти вопросы (вплоть до инноваций), к сожалению, лежат вне сферы его компетенции. В силу особенностей развития России последнего десятилетия все эти проблемы могут решаться лишь в рамках политических, а не бюрократических реформ.
Проблема заключается в том, что свободу (которая лучше несвободы) нельзя подарить, как торт, перевязанный ленточкой. А правовой порядок нельзя включать и выключать, как свет на кухне. И даже инновационный вектор развития, сколько ни пиши это слово на канцелярской мебели, заборах и кремлевских стенах, невозможно прививать экономике, пока инновации не станут ключевым фактором увеличения нормы прибыли и расширения доли рынка. То есть пока другие факторы (например, фактор административной поддержки или доступа к ренте) дают несравнимо больший выигрыш.
Совершенно неслучайным образом все те проблемы, о которых справедливо говорит в своих речах Дмитрий Медведев, имеют в себе нечто общее. Имеют некий общий ключ. И ключ этот — перераспределение политической власти. Независимость правосудия и жесткий правовой порядок нужны тем, кто не может защитить свои интересы в рамках нынешнего порядка, а не тем, кто располагает всем арсеналом замещающих правовой порядок средств и практик, включая сюда продажные суды, прокуратуру, ОМОН, депутатский мандат или прямой телефон Суркова или Сечина. Установление правового порядка в сегодняшней России вообще вряд ли может совершиться по чьей-то доброй воле. Стать результатом беневолентного акта. В самой этой модели заключено очевидное внутреннее противоречие.
Можно сформулировать эту мысль острее. Я думаю, что ключевым событием в истории перехода России к модели правового государства почти неизбежно станет тот момент, когда глава государства — не важно, третий, четвертый или шестой президент России — окажется на скамье подсудимых. Речь идет не о конкретных людях и каких-то конкретных преступлениях, но именно о системном признаке изменения ситуации. И вот когда это станет политически возможно, тогда вопрос о становлении правового порядка в России перейдет в стадию технических и бюрократических реформ. Лишь тогда будет иметь смысл рассуждать о повышении требований к отбору судей и всей прочей рутине юридических процедур.
И если всерьез присмотреться к той системе клановых, коррупционных и силовых взаимоотношений, которые составляют сегодня каркас российской политической системы, то становится ясно, что в этом утверждении нет ни грамма максимализма. Что иначе, видимо, никаким образом и быть не может. И что начинать борьбу с "правовым нигилизмом", так сказать, "снизу", это все равно что пытаться поймать ветер сачком.
Парадокс заключается в том, что тот гипотетический президент России, который первым предстанет перед судом, совершенно против своей воли сделает для становления в России реального правового порядка гораздо больше, нежели правитель, произносящий прекрасные и правильные слова о настоятельной необходимости введения такого порядка и преодоления "правового нигилизма".
Для того чтобы ситуация, открывающая России ворота на пути к правовому государству — о чем и мы, и господин Медведев равно мечтаем, — стала реальностью, не нужны в принципе ни потрясения, ни революции. Нужны вещи обыкновенные: свобода СМИ и реально избираемый и функционирующий парламент. Именно они способны обеспечить политическую возможность того, чтобы президент России предстал перед судом. То есть такого перераспределения и рассредоточения политической власти, при котором укрепление институтов и независимое правосудие становятся потребностью всех участников процесса. В том числе и теряющего власть президента. А не магическим бубном очередного преемника.
Оригинал статьи опубликован на сайте www.novayagazeta.ru
