Албанию называют "страной горных орлов". Несколько десятилетий сталинистский режим пытался рубить орлам крылья. В СССР уже шла перестройка, а в Албании возводили для врагов тирании виселицы на площадях. Но на протяжении этих черных десятилетий албанцы продолжали сопротивление системе с оружием в руках. В конце концов они победили.
Заря восстания. Союз мусульман и католиков, демократов и ультраправых
Путинское "можем повторить" давно превратилось в глупый анекдот. Но тяга этих повторюшек к мразоте всех веков сомнений не вызывает. Годится любая гнусь – от Ивана Грозного до Сталина, от императоров Романовых до императора Бокассы. Есть и еще ориентир — Энвер Ходжа, "албанский Сталин". Тоже большой любитель духовностей, суверенитетов и спецопераций. История Албании тех мрачных времен — эпос войны с тиранией.
Энвер Ходжа
Конечно, путинистам пока до ходжаистов далеко. Наглухо закрываться от мира или вязать безоружных – это легко. Но за сорок лет правления Ходжи только официально казнены шесть тысяч человек (при населении от полутора до трех миллионов). Убитых в карательных зачистках толком никто не считал. Почти тридцать пять тысяч осужденных по политстатьям, тысячи из них умерли в тюрьмах и лагерях. Почти шестьдесят тысяч интернированных и депортированных. А всего через задержания, аресты допросы, "профилактирования" так или иначе прошел каждый третий албанец.
Для украинцев черной датой стало 24 февраля. Следующие двое суток скорбят албанцы. 26 февраля 1951-го гэбисты из охранки Сигурими казнили двадцать одного человека. Это были офицеры и бизнесмены, юристы и журналисты, техники и поэты. Среди них ученая-биолог Сабиха Касимати, первая албанка с высшим образованием, школьная подруга Ходжи. Никому даже не предъявляли конкретных обвинений. Просто зачислили в экстремисты-иноагенты и отправили под расстрел.
Но первая кровь пролилась 25 февраля. Лидером обреченных считался предприниматель Йонуз Кацели. Допрашивать его взялся лично министр внутренних дел Мехмет Шеху – второй столп режима после самого Ходжи. И сильно пожалел об этом. Вместо того, чтобы смиренно отвечать на вопросы главчекиста, Кацели поднялся и набил ему морду в его же кабинете. Заодно намял бока ворвавшемуся конвою. С неимоверным трудом Йонуза выбросили из окна. Протокол остался не подписанным.
Бой режиму дали не только столичные интеллектуалы. Одним из первых восстал на католическом севере страны горный край Кельменд. Ополчение пастухов возглавил байрактар Прек Цали. Слово "байрактар", примелькавшееся в последние месяцы, изначально значит "знаменосец". Племенной вождь, если по-албански.
Под знамена Прека собрались несколько сотен. Люди горской чести. Режим быстро понял опасность. Поначалу на подавление отряжались два батальона. В итоге отправили целую бригаду. Какой-то талантливый осведомитель пообещал, будто кельмендцы страстно "ждут освободителей". До чего же у них все всегда одинаково… Конечно, карателей ждали. Только не с цветами, а с оружием. 15 января 1945-го в бою на мосту через реку Цем сложили голову сорок шесть силовиков Ходжи, еще девять погибли в дальнейших перестрелках. Разъяренный диктатор бросил в Кельменд еще две бригады со спецназом госбезопасности. Прек Цали попал в плен. Расстреляли его 25 марта, в Вербное воскресенье. Байрактар сорвал с глаз повязку: "В рай не идут, закрыв глаза. Албания победит!"
Недалеко от Кельменда расположен округ Малесия-э-Мади. Здесь собрал повстанцев офицер албанской армии Леш Мараши. Суточный бой за город Коплику пришелся на 23 января того же 1945-го. Правительственные войска взяли массой. 17 июля 1946-го Мараши публично повесили.
Восстания Кельменда и Коплику были католическими движениями. Большинство албанцев – мусульмане. Межконфессиональный боевой союз сложился в общине Постриба. Это тоже север, недалеко от крупного города Шкодер. Старейшина Осман Хаджия и бухгалтер Юп Казази объединился в повстанческий отряд и католиков, и мусульман, и республиканцев, и монархистов, и демократов и даже недавних фашистов. "У нас есть ножи! И нет иного пути — они задели нашу честь и религию!" — воскликнул Хаджия на решающем собрании. "Храбрые оборванцы" (так назвали пострибских повстанцев) поддержали единогласно.
9 сентября 1946-го три колонны штурмовали Шкодер. Ходжа тогда оттягивался в Париже. Номенклатура, как водится, делала для себя бытовые исключения. Политбюрошных курьеров, случалось, посылали в Париж то за парой перчаток, то за таблеткой от мигрени. Тиран распорядился давить восстание. Но не так-то просто это оказалось. Ожесточенные бои продолжались несколько дней. Десятки убитых, расстрелы пленных, разрушенные дома. Потом девять казненных, начиная с Хаджии. Казази взять живым не удалось. Когда его выследили и окружили, он несколько часов отстреливался. Последняя пуля – себе.
В северном регионе Мирдита авторитетный католический клан Маркагьони создал Горный комитет. Приветственный пароль: "Долой коммунизм!" – отзыв: "Да здравствует Албания!" По партаппаратчикам и сигуримистам метко свистели пули из каменных укрытий. Но традиционные ценности и образ жизни этих людей вряд ли понравятся современным хипстерам-креаклам. Не только потому, что патриарх клана Гьон Маркагьони действительно сотрудничал с фашистами. Девиз "Вера, Честь, Родство" понимался слишком буквально. "Вверху обладатели средневековой власти, внизу оборванные бандиты из пещер", — вспоминают горнокомитетчиков современные албанские левые. Что ж, бывало и так. Не все католики святые.
Но зачистка началась только в августе 1949-го, когда убили партийного секретаря Бардока Бибу. После убийства Бибы коммунисты организовали репрессивную кампанию с тремя сотнями посаженных и четырнадцатью казненными (ни один из этих людей в Бибу не стрелял и патронов не подавал). Однако сопротивление в Мирдите продолжалось еще год. После чего Маркагьони благополучно ушли в эмиграцию.
Что такое албанский север, уже понятно. Но юг считался опорой коммунистов. И даже там в сентябре 1948-го крестьяне Байрам Камбери и Джемаль Брахими подняли односельчан на восстание. Три десятка человек при старых винтовках и нестреляющем итальянском пулемете поставили на уши партийно-государственное руководство. Особенный страх вызывал повстанческий спецназ "Черная рука" (задачи понятны) во главе которого стоял Сефер Юзейри.
Что подняло этих людей? Отпор коммунистическому диктату и террору. Ненависть к лагерной стабильности ходжаизма. Честь обязывала сопротивляться. За прежний вольный обычай. За семью. За собственность. За веру. "Даже не зная, что такое демократия, они в нее поверили и за нее боролись. Властители установили мировой порядок в Ялте и Потсдаме. Но эти крестьяне взяли оружие и сказали: “Нет”".
Бои с карателями. Месяцы зачистки. Смертные приговоры командиру Камбери и спецназовцу Юзейри. Двадцать три человека отправлены в тюрьмы. Комиссар отряда Брахими сумел бежать и потом несколько раз тайно возвращался в Албанию, ловко уворачиваясь от Сигурими. Он стал легендой в своем краю. Легендой и надеждой на будущее.
В 1950 году организовал антирежимное подполье армейский лейтенант Кочо Кондили. К нему примкнули шестеро: четверо крестьян, шофер и библиотекарь. Назвались "Албанский союз антикоммунистического освобождения". Для Сигурими – просто "Сеть".
До оружия добраться не успели. Агитировали, распространяли тексты, а главное, устанавливали связи в среде "враждебного социализму класса кулаков, преступников, находящихся в бегах, членов семей заключенных и интернированных". Но Сигурими сработала на упреждение. В 1952-м подпольщиков арестовали. Кондили казнен, остальные получили тюремные сроки.
Диктаторы трусливы. Ходжа со страху не пожалел свою родственницу Мусину Кокалари. Первую в Албании женщину-прозаика. Основательницу первой в Албании Социал-демократической партии. Убежденная сторонница мирного протеста, Мусина не походила на описанных выше людей. Маркагьони был для нее не лучше Ходжи — та же эстетика жести. Но родственник-коммунист был теперь опаснее "средневекового фашиста". "Вы не думали, что попадете в тюрьму?" — спрашивал следователь. "Была почти уверена", — отвечала Мусина. "Я не извиняюсь перед вами", — бросила она на суде в 1946 году. Шестнадцать лет тюрьмы, двадцать два года ссылки, тяжелый физический труд, смертельная болезнь. Очерки каторги для рабочих в "народной социалистической республике". И дневниковая запись: "Я не обращаюсь ни к кому, а тем более к тому, кто может смягчить мой приговор".
Если бы Мусина Кокалари уже не сидела в тюрьме, она не пережила бы февральской резни 1951 года. Но вот что существенно: поводом к расправе стал теракт в советском посольстве. Совершили его подпольщики из "Фронта сопротивления Национальное единство". "Коммунистическое правительство служит своим хозяевам из московского Кремля. Оно ввергает нацию в муки, голод и нищету. Оно покрыло нашу страну тюрьмами и концлагерями. Вступайте в наши ряды, чтобы бороться против коммунистического рабства за свободу, демократию, хлеб. Не бойтесь коммунистов — они обречены исчезнуть с лица Земли" – призывала их листовка.
19 февраля 1951-го двадцатилетний подпольщик Хюсен Лула (бывший сотрудник полиции) бросил самодельную бомбу в посольское здание. Пробраться на место помог ему действующий полицейский Казем Лачи. Взрыв оказался слабым, только стекла вылетели. Но через несколько дней неистовый Лула схватился с сигуимистами и погиб в перестрелке. Лачи вычислили мгновенно и расстреляли без суда. Пятерых казнили по приговорам, в том числе лидера организации Сейфулу Шиму (недавнего секретаря коммунистической партячейки). Пятерых посадили, включая физика Марка Зефи. Все они сегодня лица национальной чести.
Мемориальная доска в память о казненных в 1951 г.
Можем повторить: Ходжа и его режим были не чета путинизму. Но и сопротивлялась Албания не в пример жестче.
Сторонники Оттепели и восстание в тюрьме Спач
Все казалось уже задавленным, когда в 1962 году возникла подпольная группа… сторонников СССР. Журналисты Фадиль Кокомани и Вангель Лежо были фанатами хрущевской Оттепели, людьми XX съезда. "Торговец Энвер Ходжа, этот байский сынок с его пыточными подвалами, превзошедшими фашистские – вот главный капиталист и рабовладелец угнетенной албанской земли! – писали они из тюрьмы. – Вы запугиваете внешней угрозой чтобы выкачивать из народа мешки золотых монет. Вы ответите перед вечно живым Лениным. Никогда вы не подниметесь от удара, который нанес вам великий Никита Хрущев!" Верно пишут, было в хрущевском времени что-то неповторимо трогательное.
Иначе рассуждал офицер и поэт Трифон Джагика. Единственный в группе убежденный антикоммунист, реально готовивший покушение на Ходжу и Шеху. "Если смогу, буду стрелять в вашу систему", – сплюнул он в судей. Казнили всех троих. Но Джагику первым.
Тюрьма Спач
Самым страшным местом Албании была тюрьма Спач. Здесь держали в основном политических. Пыточные карцеры, голод, каторжный труд на горнодобыче, огонь на поражение за шаг вправо-влево. В мае 1973-го заключенный Паль Зефи схватил железный прут и начал мочить вертухаев, призывая товарищей: "Защитим албанскую честь!" Три дня Спач был свободной территорией под красно-черным национальным флагом. Командовать подавлением прибыл замминистра Фечор Шеху, племянник премьера Мехмета. "Скажи мне, осужденный, — обратился он к одному из вожаков бунта. — Почему вы подняли флаг без серпа и молота?" Нормально они там общались, прямо антично. Как если бы теперь: "Скажи мне, задержанный…" Отвечал ему потомственный антикоммунистический боевик Хайри Пашай: "Коммунизму наступит конец. Сюда водворят таких, как вы. А свободная Албания придет в единую Европу".
Восстание в тюрьме Спач было подавлено. Четверо вожаков казнены. Паль Зефи, Хайри Пашай, Дервиш Бейко, Скендер Дайя. Сегодня они – мученики свободы, павшие во имя албанской чести.
Падение режима
Последняя казнь в Албании совершилась через полтора десятилетия, когда Ходжи уже не было в живых. Его преемник Рамиз Алия, ничего не меняя в системе, все же старался понизить накал жестокости. Вешать и расстреливать по политическим обвинениям перестали. Но Хавзи Нела – школьный учитель, поэт и многолетний политзаключенный – не мог избежать петли. Нарушив правила полицейского надзора, он приехал к умирающей матери. Вернулся на место поднадзорного проживания. В Сигурими уже заняли о нарушении. Пришли арестовывать. Опять забыли про албанскую честь: Хавзи Нела достал пистолет. Взять без потерь не вышло, отчитались одним полицейским трупом.
Хавзи Нела
Поэта казнили 10 августа 1988 года. Виселица простояла два дня. К одежде прикрепили плакат "враг партии".
Но наступали новые дни. Уже создавались ячейки подпольных профсоюзов, разбивались тут и там бюсты Ходжи и Сталина, получали по ушам комсомольцы от местных "ауешников".
Министр внутренних дел Хекуран Исаи считался тупым как пень. Утверждая инструкции для водителей и охранников автозаков, ссылался на "учение товарища Ходжи и указания товарища Алии". Но и у него хватило мозгов предвидеть грядущую грозу: "Надвигается мятеж антисоциалистических групп, к которым примкнут криминальные элементы".
Разгром коммунистического режима в Албании совершился с декабря 1990-го по февраль 1991-го. Ударной силой стал Союз независимых профсоюзов Албании (Алия назвал профобъединение "террористической организацией"). Начали мужики с разгрома заводских "красных уголков". Потом защитили студентов от полиции и Сигурими. 20 февраля 1991 года рабочие прорвали полицейскую цепь на столичной площади Скандербега, расшвыряли "титушек" и снесли истукан Ходжи. "Мы сказали: “Не уйдём!” — вспоминал лидер профсоюза геолог Гезим Шима. — Албанцев объединила тяга к свободе". Честь победила.
Казалось бы, что мы можем извлечь из этого опыта? Нет в современной России ни крестьянских ополчений, ни рабочих профсоюзов. Типичный интеллигент не очень-то похож на Хавзи Нелу. Да и понятие чести стало каким-то странным — побуждает не к сопротивлению, а к выставлению плашки "иностранного агента" в фейсбучных постах.
Но под украинскими знаменами возвращается история. Любую жесть можно обломить. Албанцы смогли, хотя им было куда труднее нас. Сможем и мы. Если не тормозить.
! Орфография и стилистика автора сохранены
