Бесконечные российские дороги на путь из Москвы в Удмуртию, а затем к сибирским просторам. Этническое многообразие регионов. Дальнобойщик, объясняющий мне как правильно курить коноплю, мигрант, из Украины, считающий, что российских войск нет на Донбассе, русский офицер, презирающий власть, драйвер, из Татарстана, считающий себя русским не смотря на симбиоз чувашской и татарской крови. Процветание и бедность российской провинции – такая наша страна за МКАДом на восток.

Тихий омут Среднерусский край

Удмуртия – белое пятно в моей карте автостопщика. Я годами обходил ее либо с севера или с юга. Вновь собираюсь в Сибирь. Смутно знаю, что в русско-вотяцком регионе было пролетарское восстание против большевиков на Ижевском заводе, и что там же делают тот самый автомат "Калашникова". Остальное – неведомость, а на календаре последний день лета, и вчера я нецензурно высмеял адепта НОДа у метро Планерная, пожелав ему заняться сексом с мужчиной. Москва не выносима – процент городских сумасшедших зашкаливает.

Москва. Электричка уносит зайцем до станции Электрогорск. Азербайджанцы поят меня чаем в придорожной беседке, сетуя, что им в иную, чем мне сторону. И первая машина на сотни километров – украинец Саня из Житомира едет почти до Нижнего Новгорода. "Когда я подвожу людей, то делаю богоугодное дело", – считает он и осеняет себя крестным знаменем у каждой замеченной церкви. На исторической родине он сидел по молодости за грабеж, и называет СССР эталоном государства, найдя в России приемлемую зарплату водителя взамен нищеты Украины.

"Порошенко сам спровоцировал войну на Донбассе, когда местные лидеры поднялись, испугавшись последствий Майдана", – уверен он. И констатирует упадок российской экономики, одобряя внешнеполитический курс "Вовы". На трассах ему попадались водители, которым он предлагал разобраться на кулаках, услышав что "хохлы – п***ры".

Мелькает привычный пейзаж – холмы, поросшие смешенным лесом, и русские городки с исторической застройкой, разбавленные бесконечными "Магнитами". Наверное, для любителей архитектуры – здесь интересно, но я не вижу ничего цепляющего. Среднерусская равнина это ландшафтный и человеческий импотент на теле России.

Нижний Новгород мелькает где-то сбоку от объездной дороги. Местные водители, подвозящие меня, называют жизнь в области не плохой и не хорошей. А специалист-дорожник уверяет, что работает за 25 тысяч в месяц, и зарплата только падает. Я вспоминаю что из Нижнего родом Илья Романов. Недавно за взорванную петарду он получил именем Российской федерации 9 лет лагеря. И в тихом омуте анархисты водятся.

"В татарский класс – дочь не отдам"

Ночной автостоп – игра в игру стой или езжай. Можно часами прозябать на освещенном участке трассы, или покрывать сотни километров ловя машины в свете фар. Мне везет – одна, вторая, третья легковушку и вот фура до Набережных Челнов – 600 километров по Чувашии и Татарстану, проезжаем крупные реки, обилие мечетей. "Бородатые салафиты у нас уже давно легальные", – отвечает водитель на мой наводящий вопрос о крайней религиозности в регионе.

За рулем дайвер Саша. Настоящий маньяк. Любит охотиться под водой на рыбу, сражался с 20 килограммовыми сомами, срывшими с него маску аквалангиста. Служил в Чечне, под Гудермесом: "Красиво. Горы тянут. Но грязь, вода привозная, а местные ловили наших самовольщиков, е***ли в зад, кастрировали и резали им головы. Чеченцам надавали, но потом офицеры запретили бойцам на жаре в кроссовках ходить".

Татарстан – привилегированный субъект России. В отличие от сибирских краев, дотирующих Москву, местные нефтерубли остаются на месте, а в регион едут на работу соседи. "Вотяки – убогие колхозники", – зубоскалили как-то встречные татары в адрес удмурт. "У нас в Челнах основном русские живут, да и в больше половины Татарии – это не татары. Но все рычаги власти, элиты из татар", – констатировал водитель. В школах Набережных Челнов увеличивали часы преподавания татарского, и перетягивали русских учеников в татарские классы. "Нам предложили дочь туда отдать – продумали с женой и отказали. Мы русские", – сказал Саша, чей дед был татарин, мать чувашка, а жена удмуртка.

В середине ночи дальнобойщик остановился поспать пару часов. Я дремал, скрючившись в кресле, а потом смотрел на залитые уже сентябрьским солнцем зажиточные деревни местных русских и татар. Вокруг поля и холмистые лесостепи. Приглядный мотив.

Удмуртия

"Водку пьют, и по тюрьмам у нас сидят в районах", – рубит сразу Серега, водитель потрепанного "Man'а" из удмурдской глубинки. Худощавый мужчина имеет на руках целую россыпь зоновских партаков. Почти пять лагерей. Водитель курит одну за другой сигарету "Bond", ссылается на бытовые конфликты молодости и рассказывает как у них в поселке "выгнали всех кавказцев", после того как азербайджанские гангстеры убили местного смотрящего.

Чем дальше от Волги, тем чудней природа. Отдающие чем-то сказочные еловые и сосновые гущи, с проплешинами из полей. Закругленные холмы. Водятся лоси, на которых боятся налететь водители. Деревня за деревней. Я вспоминаю про блогера-путешественника, известного в узких кругах как DenX, который кочуя по стране, нашел свой человеческий уют в Ижевске. Но нет – в Удмуртии я не поселюсь – тут заскучаешь без гор. Зимой морозно.

Под грузовиком то разбитая, то приемлемая автодорога. "Сколько денег из бюджета нам не дадут – все крадут", характеризует бюрократов Сергей. И еще он с гордостью вспоминает, сколько людей пришло проститься с Михаилом Калашниковым, когда тот умер.

Ветер свистит и срывает с меня кепку. Воздух пахнет степью, и мне на мгновение представляется, что я на Дону. "Man" ушел на Глазов, где мэром когда-то была активистка НБП, а я безуспешно пытаясь пройти через Ижевск на Воткинск в итоге возвращаюсь к месту, где меня высадили, и стоплю на север по "М-7". Паркуется грузовик. В салоне стерильная чистота, нетипичная для многих россиян. Белорус Георгий берет меня до Перми. Его уже порядком утомил российский бардак: бесконечные таможни и вымогатели из ГИБДД.

Мы углубляемся в Удмуртию. Леса гуще, звонко бегут мелкие, прозрачные реки, а в каждой деревеньке полный набор противоположностей, как из зажиточных, так и ветшающих хат. Бедности больше. И бросается в глаза смешение славянского населения с удмурдским. Русских в республики 60 процентов, но значительная их часть – ассимилированные угры. Русский плавильный котел народов идет от Поволжья и до Чукотки.

Медведи у трассы

В Перми мы с белорусом попрощались. Георгий был интересным собеседником – он рассказывал о Западной Европе и нюансах Белоруссии. Я перевел часы на два часа вперед, и получил сумеречный вечер. Эта часть автостопа при езде на восток всегда коробит.

Час ночи. Шумит река Иргина. За четыре часа в темноте я делаю 150 километров, узнаю, как ради зарплаты в 50 тысяч рублей инженеры ездят из Кунгура в Пермь за 80 километров каждый день. Но трафик глохнет. Захожу в придорожное кафе некоего чеченца и впадаю в ступор, на меня смотрит чучело медведя.

Ночью в палатке мне снились звери, а утром я с ужасом ем "свиную" тушенку из Петербурга – молотая шкура и жир с соей.

Поворот на Красноуфимск, туда уходит житель Камчатской области, показавший мне с телефона фото ободранных медведями людей. "Ловлю рыбу, слышу сзади в кустах сопении. Кинул за спину улов и на другой берег дал стрекоча. И смотрю как медведь мою рыбу жрет", – смеется он. А на повороте стоит мужик из Анапы, в нем я безошибочно распознаю украинца. Он возвращается с Нижневартовска, взяв с собой брошенную собаку: "работал на нефтяников и спросил, когда дадут зарплата. Охранники дали люлей и выгнали с базы".

Блатной репертуар Наговицына уже выучен наизусть. Усатый мужчина с наколками на пальцах (ну а кто у нас не сидел-то?), гонит ломающуюся "Ладу" в Тюмень, и случает только один диск 550 километров. Он водитель с нефтегазовых северов: "Ничего там интересного".

Приходит теплая ночь но я не ставлю палатку, улегшись на пенку и в спальник. На следующий день дальнобойщик Андрей наставляет меня как правильно употреблять коноплю: "самый сезон кайф собирать". В итоге я так и не покурил "траву". Конец дня встречаю за Омском – русский офицер на пенсии Геннадий и его друг Паша рывками ехали по вечному ремонту тюменских и омских трасс. "Знаешь почему сама Тюмень такой благоустроенный город? Собянин в порядок привел!", – уверен отставник, и с брезгливостью отзывается о Кремле и оплачиваемых патриотах как Александр Проханов. "Привет родимое болото", цедит Паша, увидев Омск. Утром под "Арию" омич Александр перечисляет итоги перехода градообразующих предприятий города в руки москвичей: "налоги в столицу, а нам снижение зарплат". Грузовая "Газель" с отмотавшим давным-давно срок Серегой – меня угашают чифирем из термоса. Полтысячи километров Барабинские степи без рек. Тоска.

Новосибирск. Я стою в суматохе сибирского мегаполиса. Оглядываясь назад, понимаю, что пройдя за четверо суток 3500 километров, я запомнил пейзажи только уже такой далекой Удмуртии.

Максим Собеский

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter

22.10.2016,
Максим Собеский